Франсин Риверс - Эхо во тьме

Чувствуя, что у него разрывается сердце, Марк посмотрел на Азарь.

— Дай ей мандрагоры, — сказал он, не зная никакого другого средства утешить свою сестру или не страдать от ее боли самому.

Хадасса, дрожа от волнения, попросила:

— Оставь меня с ней наедине, мой господин.

— Умоляю тебя, дай ей что-нибудь!

— Пожалуйста, — сказала она, и в ее тихом голосе слышались просьба и повеление. — Сделай так, как я тебя прошу.

— Не уходи, — заплакала Юлия, когда Марк отпустил ее руку и встал. — Я боюсь.

— Выйди!

Марк вышел, не столько подчиняясь тому, что сказала ему Азарь, сколько по причине того, что не в силах был больше выносить весь этот эмоциональный груз. Он вышел и ухватился за перила, пытаясь совладать со своими эмоциями. Насколько он сам виноват во всем происходящем?

Дорогой Боже, сколько смертей придет в этот дом из-за его слепоты?

Хадасса сидела на краешке постели.

— Ты только не бойся, моя госпожа, тебе надо успокоиться, — сказала она, поглаживая лоб Юлии. — Я позову Марка через минуту, но сначала мне нужно поговорить с тобой наедине.

Ее сердце забилось чаще, когда она отпустила руку Юлии.

— Я прощаю тебя, Юлия, — сказала Хадасса, увидев, как Юлия слегка нахмурилась. — Я прощаю тебя, — повторила она, снимая с себя покрывало.

Поначалу Юлия смотрела на нее, не узнавая, видя перед собой только лицо, изуродованное ужасными шрамами. Но потом она посмотрела в глаза Азари, и ее собственные глаза округлились, пока они, казалось, не затмили половину ее бледного лица. Затаив дыхание, она вся вытянулась.

Хадасса сама жила в страхе, и ей хорошо была известна сила этого чувства над другими людьми.

— Не бойся меня, Юлия. Я не призрак, — сказала она. — Я жива, и я люблю тебя.

Юлия лихорадочно задышала.

— Но ты мертва. Я же видела льва. Я видела твою кровь.

— Да, я была сильно изранена. Но Бог заговорил с Александром, и он выбрал меня у ворот смерти, чтобы я жила дальше. — Хадасса положила свою руку на руку Юлии. — Я люблю тебя.

— О… — произнесла Юлия, дрожащими руками потянулась к Хадассе и прикоснулась к ее лицу. — Прости меня. О Хадасса, прости меня. Прости. Прости.

— Юлия, тебе больше не нужно просить у меня прощения. — Голос Хадассы был ясным, хотя и дрожал от нахлынувших чувств. — Я простила тебя еще до того, как вышла на арену. Я благословила твое имя, потому что именно через тебя и через мой выход на арену Бог освободил меня от моего страха. — Она рассказала Юлии о том, как ей было страшно в Иерусалиме, как она боялась того, что ее могло ждать, узнай хоть кто-нибудь, что она христианка. Она рассказала о том, как она боялась поделиться Благой Вестью с Юлией и с ее семьей, потому что ей было страшно сообщить кому-либо о своей вере в Иисуса.

— А потом я избивала тебя, — сказала Юлия, страдая от невыносимого стыда. — Я оскорбляла тебя, поносила. — Ну как после всего этого Хадасса может говорить, что любит ее? Как?

Хадасса взяла руку Юлии и поцеловала ее.

— Не вспоминай больше об этом. Сейчас у нас куда более серьезные дела. Ты должна сделать свой выбор. Я всегда молилась за тебя. Я всегда просила Бога, чтобы Он открыл тебе глаза и сердце. Ты веришь в Иисуса?

— О Хадасса, — сказала Юлия, чувствуя, как тяжесть, которая столько времени не давала ей покоя, покидает ее. — Как же я могу отрицать Его существование, если спасти тебя от смерти мог только Он? — Юлия прикоснулась к ее подбородку и губам. — Как я рада. Как я рада, что твой Иисус так любит тебя, что не дал тебе умереть.

На глазах Хадассы снова показались слезы.

— Не мой Иисус, Юлия. Наш Иисус. Разве ты не понимаешь? Бог сохранил мою жизнь не ради меня. Он сохранил мне жизнь ради тебя.

На лице Юлии отразилось недоумение.

— Несмотря на все, что было?

Хадасса засмеялась тихим радостным смехом.

— Ну конечно! Бог всемогущ. — Она сжала руку Юлии в своих руках. — Несмотря ни на что, Он любит нас! Ты исповедалась в своих грехах, Юлия. А ты готова исповедаться в своей вере в Него? Всю твою жизнь Он стучался в дверь твоего сердца. Дай же Ему войти, родная моя. Пожалуйста, Юлия. Пусть Он войдет в твое сердце.

— Как же я могу Его не впустить? — сказала Юлия, сжав руку Хадассы и увидев в ее глазах столько любви. — О Боже, о Иисус, прошу Тебя. — Уже когда она произносила эти слова, у нее было такое ощущение, будто что-то ворвалось в нее, наполнило, преобразило ее. Ей стало невообразимо легко. Она почувствовала себя свободной. Потом она почувствовала слабость, неимоверную слабость.

— Так легко, — произнесла она, вздохнув.

Хадасса погладила ее по щеке и улыбнулась.

— «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос».

Юлия прижала руку Хадассы к своему сердцу.

— Не может быть, чтобы это было так легко.

— Все это сделал Иисус.

— Ее нужно крестить, — раздался голос за спиной Хадассы, и она слегка вздрогнула. Марк! Она отпустила руку Юлии и быстро закрыла лицо своим покрывалом.

— Да, — произнесла она дрожащим голосом и встала, почувствовав, как боль пронзила ее больную ногу. Взяв свою палку, она отошла от постели. Видел ли он ее лицо? Ей невыносима была мысль о том, что он все-таки видел.

— Хадасса жива, — сказала Юлия, радостно улыбаясь Марку, когда он склонился над ней.

Он никогда не видел ее глаза такими сияющими.

— Я знаю, Юлия. Я все слышал. — У Марка не было сил взглянуть на Хадассу, потому что он понимал, — стоит ему это сделать, как он забудет все на свете и захочет узнать, почему она скрывалась от него. Его сердце забилось чаще, во рту пересохло. В душе у него радость чередовалась с гневом, и не давал покоя только один вопрос: Почему?

Почему она не сказала ему всю правду о себе? Почему она не говорила ему, что жива? Почему она оставила его столько времени пребывать в состоянии безысходности и отчаяния?

Но сейчас не время было находить ответы, которые он так хотел получить. Сейчас нужно было думать о Юлии. Стоит ему взглянуть на Хадассу, и он забудет о Юлии и о том, в чем она сейчас так нуждается, поэтому он не смотрел в сторону Хадассы и не говорил с ней. Он просто взял свою сестру на руки и прижал к своему сердцу. Юлия была такой легкой, что в его руках была подобна ребенку.

Юлия протянула руку к Хадассе.

— Пойдем со мной.

— Да, я пойду, — ответила Хадасса, не в силах смотреть Марку в глаза. — Он остановился в дверях и оглянулся на нее. — Не жди меня, мой господин, — сказала она. — Иди. Прямо сейчас.

Марк понес Юлию по верхнему коридору и вниз по ступеням. Потом он прошел по залитому солнцем перистилю в другой коридор, который вел в семейные бани. Не снимая сандалий, он спустился вниз по мраморным ступеням. Он вошел в холодную воду по пояс, и в воде оказалась и Юлия в своем тонком одеянии.