Диана Гэблдон - Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП)

Но скоро это станет известно. Бри и Роджер, сочетавшиеся гражданским браком около года назад, будут обвенчаны сегодня вечером наряду с двумя другими католическими парами из Бремертона и тетей Джокастой с Дунканом Иннесом.

— Арчи Хейес, — внезапно произнесла я, — он католик?

Джейми повесил мокрую тряпку на ближайшую ветку и отряхнул воду с рук.

— Я не спрашивал его, — сказал он, — но я так не думаю. То есть его отец не был папистом, и я бы очень удивился, если бы Хейес, будучи офицером английской армии, был католиком.

— Понятно.

Шотландское происхождение, бедность и экс-якобитское прошлое делали положение Хейеса неустойчивым, и просто удивительно, что ему удалось преодолеть их и возвыситься до его нынешнего положения. В такой ситуации папизм для него был бы нежелательным бременем.

Но меня беспокоили не мысли о лейтенанте Хейесе и его солдатах, а сам Джейми. Внешне он был спокоен и уверен как всегда с постоянной легкой улыбкой в уголках рта. Но я знала его очень хорошо, я видела, как два жестких пальца его правой руки, искалеченных в английской тюрьме, постукивали по его бедру, когда он обменивался историями и шутками с Хейесом прошлой ночью. Даже теперь я могла видеть тоненькую морщинку, которая появлялась между его бровями, когда он был чем-то обеспокоен.

Было ли это простым беспокойством из-за воззвания губернатора? Я не могла понять, почему это должно его беспокоить, ведь никто из наших людей не участвовал в волнениях в Хиллсборо.

— …пресвитерианец, — говорил он. Он посмотрел на меня с кривой улыбкой. — Как молодой Роджер.

Мысль, которая неясно мелькала в моей голове, вдруг стала ясной.

— Ты знал это, — сказала я. — Ты знал, что Роджер — не католик. Ты видел, как он крестил ребенка у индейцев в Шейктауне.

Слишком поздно я заметила, как тень набежала на его лицо, и прикусила язык. Тогда мы забрали Роджера и вместо него оставили его любимого племянника Иэна.

Тень быстро исчезла, и он улыбнулся, отодвинув мысли об Иэне.

— Да, я знал, — сказал он.

— Но Бри…

— Она вышла бы замуж за этого парня, даже будь он готтентотом, — прервал меня Джейми. — Это ясно любому. И не могу сказать, что я стал бы сильно возражать против молодого Роджера, даже если бы он им являлся, — добавил он к моему удивлению.

— Не стал бы?

Джейми пожал плечами и переступил небольшой ручеек, вытирая мокрые руки о плед.

— Он хороший и добрый парень. Он принял малыша, как своего собственного, и ничего не сказал девушке. Это не больше, чем должен сделать мужчина, но не каждый мужчина поступил бы так.

Я невольно взглянула на Джемми, который уютно свернулся на моих руках. Я пыталась не думать об этом, но все равно время от времени не могла не искать в милых чертах ребенка какой-либо признак, который мог указать на его настоящего отца. Брианна после объявления своего гражданского брака провела ночь с Роджером, потом через два дня она была изнасилована Стивеном Боннетом. Сказать, кто был отцом Джемми, не представлялось возможным, так как ребенок не походил ни на одного из них. В настоящее время он с сосредоточенным видом грыз свой кулачок, и со своим красно-золотистым пушком на голове походил только на одного человека, на Джейми.

— Мм. Тогда зачем требовать, чтобы они венчались?

— Ну, они поженятся в любом случае, — разумно сказал он. — Я просто хочу, чтобы малыша крестили в католической вере, — он нежно положил большую ладонь на голову Джемми, поглаживая большим пальцем крошечные рыжие брови. — И если я побранюсь немного насчет протестантства МакКензи, я думаю, они согласятся со мной насчет нашего рыжика, да?

Я рассмеялась и натянула одеяло на уши Джемми.

— А я думала, Брианна разгадала тебя!

— Да, она разгадала, — сказал он с усмешкой, потом внезапно наклонился и поцеловал меня.

Его рот был мягким и очень теплым. В нем ощущался вкус хлеба и масла, и он сильно пах свежими листьями и немытым мужчиной со слабым запахом грязного подгузника.

— О, хорошо, — сказала я с одобрением. — Еще.

Лес вокруг нас был тихим. Такой бывает лесная тишина: ни птиц, ни животных, только шелест листьев над головой и журчание воды в ручье. Постоянное движение, постоянный звук, и в центре всего этого, совершеннейший покой. На горе было много людей, и большинство из них не так уж далеко от нас, но все же здесь и сейчас мы были одни, как на Луне.

Я открыла глаза и вздохнула, чувствуя привкус меда. Джейми улыбнулся мне и убрал желтый лист с моих волос. Ребенок лежал на моих руках тяжелым и теплым весом, составляя центр нашей вселенной.

Никто из нас не говорил, не желая разрушать тишину. Я подумала, что мы словно находимся на оси волчка: вращение событий и людей вокруг нас продолжается, и шаг в одном или другом направлении снова погрузит нас в безумие водоворота, но здесь в самом центре был покой.

Я подняла руку и стряхнула семена клена с его плеча. Он схватил мою руку и поднес ее к своему рту с таким отчаянием, что я вздрогнула. Но губы его были нежны, и кончик его языка тепло коснулся бугорка в основании моего большого пальца.

Он поднял голову, и я почувствовала внезапный холод на своей ладони в том месте, где, словно кость, белел старый шрам. Буква «Д», врезанная в кожу, его знак на мне.

Он взял мое лицо в руки, и я прижала их своими ладонями, словно чувствуя на моей щеке стертую букву «К», вырезанную на его ладони. Мы не говорили, но обет был дан вновь, как когда-то давно, и мы снова нашли временное пристанище на обломках скалы в движущихся песках наступающей войны.

Она была еще далеко, все еще. Но я слышала ее приближение в грохоте барабанов и прокламации губернатора, видела ее во вспышках стали, узнавала страх перед ней в своем сердце, когда глядела в глаза Джейми.

Холод прошел, и горячая кровь забилась в моей ладони, словно пытаясь прорвать старый шрам и снова пролиться ради него. Война будет, и я не могу остановить ее.

Но на этот раз я не оставлю его.

Я шла за Джейми через рощу, через нагромождение камней и песок, через пучки засохшей травы к протоптанной тропинке, которая вела к нашему лагерю. Я снова мысленно рассчитывала поправки в наш завтрак, обнаружив, что Джейми пригласил еще две семьи присоединиться к нам.

— Робин МакДжиливрей и Джорди Чизхолм, — сказал он, придерживая передо мной ветку. — Я подумал нам нужно их приветить, они собираются поселиться в Ридже.

— Да? — сказала я, делая быстрый шаг вперед, когда отпущенная ветвь ударила меня сзади. — Когда? И сколько их всего?

Это были непростые вопросы. Наступала зима, и не было времени построить для них даже маломальское пристанище. Любой, кто сейчас переедет к нам в горы, должен будет жить у нас в большом доме, или тесниться в маленькой хижине какого-нибудь поселенца в Ридже. Горцы при необходимости могли жить — и жили — по десять человек в комнате. С моим менее развитым английским чувством гостеприимства я надеялась, что таковая необходимость нас минует.