Барбара Картленд - Где же ты, любовь?

— Идите-ка к себе, миссис Габбинс. Не забивайте мне голову с утра пораньше своими идеями, — приказал ей Майкл.

Она захихикала и спустилась вниз готовить завтрак.

Через минуту-другую он услышал звонок почтальона и шум падающего в ящик письма. Он встал, надел халат и спустился, чтобы забрать почту.

Это была обычная корреспонденция, и он лениво просматривал конверты, думая, что оставит их на потом. Но его внимание привлек серый конверт, подписанный мелким, нитевидным почерком.

Он нахмурился и открыл его. Он знал, от кого оно, еще до того, как прочитал подпись на конверте. Письмо начиналось так:

«Мой дорогой мистер Филдинг!

Как я понял из слов вашего секретаря, во вторник вы свободны. Думаю, пришло время нам поговорить. Не могли бы вы приехать в «Клэверли» в семь часов и остаться на обед?

Ваш Норман Болтис».

Майкл стоял и рассматривал письмо. Наступил момент, которого он так боялся. Момент, когда нужно было поговорить с сэром Норманом как со своим отцом.

Когда он прочитал письмо, которое Туги дала ему перед смертью, он едва поверил в то, что там было написано.

Он читал и перечитывал его снова и снова, пока не убедился, что это не ошибка.

Она писала открыто и честно, как он и ожидал от нее.

«Я не видела причин рассказывать тебе об этом раньше. Когда ты был маленьким, я собиралась рассказать тебе всю правду о твоих родителях, когда тебе исполнится двадцать один год. Но началась война, и свой двадцать первый день рождения ты отметил на Востоке. Вполне могло случиться так, что ты умрешь, так и не узнав, кто твой отец.

Мне казалось, что это не важно. Мы так хорошо обходились без него, и не было сомнений в том, что он сделал твою мать несчастной. Потом, к моему удивлению, когда ты вернулся домой, тебя как магнитом потянуло в Мелчестер.

Жизнь — странная штука, Майкл. И то, что мы называем совпадением, по моему мнению, является перстом судьбы. Ты принадлежишь Мелчестеру, и Мелчестер хочет тебя. Это была судьба, — то, что единственным человеком, который мог тебе помешать, стал твой родной отец.

Я знаю, что пришло время, когда я должна заговорить. Я ездила к нему. Трудно выразить словами, что случилось во время нашего разговора. Я могу только сказать, что очень сожалею, что так долго хранила эту тайну. Если есть человек, которого судьба жестоко наказала, то это твой отец. Он хотел иметь сына больше всего в жизни. И хотя сын у него был, он никогда не знал об этом. Это он решил, что тебе не следует рассказывать об этом немедленно, что нужно подождать до моей смерти, и я бы хотела, чтобы ты оценил эту деликатность и понимание.

Кто знает, когда я умру? — возможно, быстро, возможно, пройдет еще много лет, но я хочу подчеркнуть: Норман вел себя в этой ситуации как настоящий джентльмен».

Сэр Норман не мог и предположить, что Туги умрет так скоро. Но он оставил Туги приемного сына до самой ее смерти.

Ему, должно быть, нелегко было принять такое решение.

Но для Майкла это было очень неприятно, и он хотел во что бы то ни стало избежать встречи с ним и уехать в Лондон как можно позже, оттянув ужасный момент.

Затем, когда он уже решился убежать, почувствовал, будто Туги смеется над ним. Она бы назвала его трусишкой! Да и чего тут бояться? Смешно Майклу Филдингу бояться хилого старика, чья жизнь уже на исходе?

Он положил письмо в карман, а остальные бросил на столик в холле.

«Хорошо, — сказал он Туги, жившей теперь в его сердце, — я поеду, но ты должна помочь мне в этом. Я смущаюсь, как школьник».

Когда он диктовал письма Мэри, он заметил произошедшую с ней перемену. Она казалась более живой и стала красивее, чем была в последнее время. Он уже привык к несчастному выражению ее лица, опущенным вниз уголкам рта, взгляду побитой собаки, вымаливающей прощение у грозного хозяина.

Сегодня утром она улыбалась и даже хихикнула, когда какая-то фраза в письме ей особенно понравилась. Майкл опасался делать ей какие-то замечания, чтобы не повторились снова те сцены, которых он так боялся. Но когда письмо было напечатано, Майкл сказал:

— Ты сегодня, кажется, в хорошем настроении, Мэри?

— Да. Вероятно, воздух Мелчестера идет мне на пользу.

Она улыбнулась, и почему-то ему показалось, что она не желает больше обсуждать с ним свое настроение. Вместо этого она раскрыла расписание его встреч.

— Вы сегодня обедаете в Сити, — сказала она. В пять часов у вас встреча с губернаторами. Сэр Норман Болтис звонил вчера и спрашивал, не сможете ли вы пообедать с ним в «Клэверли» сегодня вечером. Он сказал, что присылал вам приглашение.

— Да, присылал. Не могла бы ты позвонить ему и сказать, что я буду у него в семь часов?

— Да. Что-нибудь еще?

— Пока ничего. Ты будешь здесь весь день?

— Да, — ответила Мэри. — Вы можете мне позвонить, когда понадобится.

— Спасибо, Мэри.

Ему было любопытно, что же могло так изменить ее настроение, но он не посмел спросить, боясь новых истерик.

Майкл вышел из дома и пошел к машине, где его ждал Билл. Мэри улыбнулась вслед отъезжавшей машине и снова принялась печатать письма.

Вскоре ей помешал телефон: звонили из Лондона.

— Не кладите трубку. — сказала телефонистка.

Послышался щелчок, и Мэри услышала голос Синтии:

— Привет, это ты, Мэри? Майкл дома? Я хочу с ним поговорить.

— Его нет. Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет, не думаю. А когда он вернется из Мелчестера?

— Я точно не знаю, но не раньше следующего понедельника.

— Как некстати! Я надеялась, что он вернется сегодня!

— Дело в том, что сегодня он обедает у вашего крестного.

— У дяди Нормана? Почему?

Мэри почувствовала в голосе Синтии осуждение и закусила удила.

— Я думаю, что сэр Норман хочет лично поговорить с ним. Он стал большим сторонником Майкла, ты же знаешь.

— Я ничего не знаю. Удивительно, не правда ли?

— Совсем нет. Сэр Норман только один из многих.

— Но ведь он был яростным врагом Майкла!

— А теперь он его яростный сторонник. Так часто бывает.

Мэри говорила высокомерно, радуясь возможности хоть разок поставить гордячку Синтию на место.

— Ничего не понимаю, — пораженно сказала Синтия.

— Вы должны заставить Майкла рассказать вам обо всем этом, — предложила Мэри и добавила: — Еще что-нибудь? Мы очень заняты сегодня утром.

— Нет, ничего, спасибо, — ответила Синтия.

Мэри положила трубку. Все равно она не любит эту Синтию Стендиш. Было приятно думать, что и Майкл тоже не любит ее.

— Мы с Биллом можем позаботиться о нем. — сказала Мэри вслух. Каким-то образом это объединение с Биллом дало ей внутреннее удовлетворение.

Она подумала о его поцелуях прошлой ночью и о том, как он долго и страстно обнимал ее, когда они дошли до ее квартиры.