Рафаэль Сабатини - Лето Святого Мартина

Раздался стон и хрип, а затем, прежде чем Гарнаш успел встать, — предупреждающий крик мадемуазель. Стол, который внезапно толкнули нападавшие, чуть было не ударил его по голове, угодив своим краем в левое плечо Гарнаша, на целый метр отбросил его в глубь комнаты, и он распластался на полу.

Подняться вновь, жадно глотая воздух, — падение слегка оглушило его — было делом одного мгновения. Но этого было достаточно, чтобы Фортунио окончательно оттолкнул стол из дверного проема, и его люди ворвались в комнату.

С дикими криками и яростными насмешками они бросились на Гарнаша, который поспешно приготовился отразить нападение и отступал, пока его плечи не коснулись стены и у него не возникло уверенности, что хотя бы сзади ему ничто не угрожает. Три шпаги противостояли его одной. Сам Фортунио, раненая щека которого была испачкана кровью, стоял у двери, наблюдая за схваткой, рядом с ним находилась маркиза, а чуть дальше притулился Трессан, очень бледный и испуганный.

Но даже в этот момент смертельной опасности первой мыслью Гарнаша была мысль о Валери. Он должен был избавить ее от вида этой бойни и от того, чем она вскоре закончится.

— Возвращайтесь в вашу комнату, мадемуазель, — крикнул он ей.

— Вы мешаете мне, — добавил он, вынуждая ее повиноваться.

Она выполнила приказание, но лишь отчасти: дошла только до порога в свою комнату, где и осталась стоять, наблюдая схватку, точно так же, как чуть раньше стояла и смотрела на нее от двери прихожей.

Внезапно ее осенило. Если ранее, отступая через дверной проем в прихожую, Гарнаш добился этим некоторого преимущества над нападавшими, не мог ли он сделать то же самое еще раз и улучшить свое положение, отступив теперь в ее спальню? Она крикнула:

— Сюда, месье де Гарнаш! Сюда!

Маркиза бросила на нее взгляд через комнату и издевательски улыбнулась, полагая, что Гарнаш сейчас был слишком занят, чтобы поступить столь опрометчиво. В его положении отойти от стены означало быстрый конец.

Однако Гарнаш думал иначе. Плащ, обернутый вокруг его левой руки, давал ему некоторое преимущество. Он махнул полой плаща в лицо одному из нападающих, и, прежде чем тот успел правильно отреагировать, последовал удар шпагой, пронзившей ему живот, в то время как еще одним взмахом плаща он запутал другую шпагу, опасно устремившуюся в открывшуюся брешь его обороны.

Мадам выругалась, и Фортунио повторил ее проклятие. Сенешал от изумления открыл рот при виде такого мужества и ловкости, позабыв о своих страхах.

Теперь Гарнаш смог оторваться от стены и встать спиной к мадемуазель, намереваясь последовать ее совету. И только в этот момент он впервые за все время баталии спросил себя: зачем? Его руки отяжелели от усталости, во рту пересохло, на лбу проступили крупные капли пота. Скоро он окончательно выдохнется, и тогда они сумеют этим воспользоваться.

До этого его ум был занят только схваткой; если он и думал об отступлении, то лишь в том смысле, чтобы оно обеспечило ему более выгодную позицию. Теперь же, понимая, что устает, он наконец подумал о побеге. Неужели не было никакого выхода? Неужели ему придется перебить всех, находящихся в Кондильяке, чтобы иметь возможность вырваться?

Почти механически Гарнаш в уме пересчитал людей. Всего в замке было двадцать наемников, исключая его и Фортунио. Он мог рассчитывать, что Арсенио не окажется среди атакующих и, может быть, в конце даже придет к нему на помощь. Таким образом, оставалось девятнадцать. Четверых он уже либо убил, либо вывел из строя, Но уничтожить оставшихся пятнадцать было выше его сил. Вскоре, без сомнения, к этим двоим, сражающимся с ним, присоединятся другие. Итак, ему необходимо отыскать выход не мешкая.

Он размышлял, удастся ли ему разделаться с этими двумя, прикончить Фортунио и попытаться скрыться через заднюю дверь, пока не прибудут остальные. Но эта мысль была слишком уж безумна, а ее осуществление — слишком невероятно.

Сейчас он дрался, повернувшись спиной к мадемуазель и лицом к высокому окну, сквозь которое виднелись очертания полумесяца, искаженные толстыми стеклами. Внезапно ему в голову пришла одна мысль. Его путь должен лежать через окно. Он знал, что оно расположено на добрых пятьдесят футов [37] Фут — английская мера длины, равная 30,48 см. выше рва с водой, и есть шанс разбиться, решись он прыгнуть вниз. Но если он останется здесь, дожидаясь, пока на помощь к его противникам прибудут свежие силы, то, без сомнения, погибнет. И он выбрал меньшее зло.

Гарнаш вспомнил, что окно оставалось забитым гвоздями с того момента, когда мадемуазель инсценировала попытку побега. Но это не должно оказаться серьезным препятствием.

Теперь, когда решение созрело, его тактика резко изменилась. До этого он был экономен в движениях, предпочитая защищаться и сохранять силы для продолжительной схватки, которая предстояла ему. Но внезапно из обороняющегося он превратился в нападающего, и его атака была смертоносна. Он сложил свой плащ, сняв его с руки, и швырнул на голову и плечи одного из своих противников, запутав и ослепив его этим. Прыгнув ему во фланг, Гарнаш сильнейшим ударом сбил его с ног, так что тот тяжело рухнул. Затем, внезапно пригнувшись, парижанин нанес удар ниже уровня защиты другому противнику и поразил его в бедро. Тот вскрикнул и, пошатнувшись, упал. Следующий стремительный удар Гарнаш нанес вниз, в барахтающуюся под плащом массу. На секунду барахтанье усилилось, а потом прекратилось совсем.

Трессан почувствовал, как пот заливает его с головы до пят. Вдова разразилась потоком проклятий, более уместных в казарме, чем в замке, а Гарнаш тем временем повернулся, чтобы встретить нападение Фортунио — последнего из оставшихся противников.

Капитан, вооруженный шпагой и кинжалом, смело бросился на него, и в этот момент, чувствуя свою усталость, Гарнаш пожалел, что у него нет сейчас плаща. Однако он упорно дрался, и, пока они фехтовали и топали по комнате, Мариус, пошатываясь, подошел ближе к своей матери и, тяжело опершись о плечо Трессана, глядел на происходящее.

Маркиза повернула к нему свое мертвенно-бледное лицо.

— Этот человек — чудовище, — услышал Гарнаш ее слова, адресованные сыну. — Бегите за помощью, Трессан, а не то, не дай Бог, он еще и улизнет. Отправляйтесь за своими людьми, или он убьет и Фортунио. Пусть они принесут мушкеты.

Словно лишившись рассудка, Трессан побежал выполнять ее поручение, в то время как двое противников продолжали сражаться, кружа и порывисто дыша, прыгая и делая выпады, а их шпаги звенели и скрежетали с такой силой, что из них высекались искры.

Поднявшаяся пыль окутывала и почти душила их, они поскальзывались в лужах крови, а Гарнаш едва избежал падения и чуть было не рухнул на тело одной из своих жертв, зацепившись за него ногой.