Людмила Сурская - от любви до ненависти...

А Меншиков все эти годы дул в свою дудку. Медленно капля за каплей он наполнял сосуд надежды. Трон. Камнем к его цели дорогу ему преграждал царевич Алексей Петрович. (Сын Петра и Евдокии Лопухиной) Граф Меншиков был обер-гофмейстером при наследнике Алексее Петровиче. И эту преграду он должен был убрать первой. Оказалось благодаря всё той же Екатерине это не получилось так скоро. Царица жалела тихого спокойного царевича. Он был таким же упрямым, как и отец. За столько лет совместной жизни она отлично изучила обоих. Их отношения с Алексеем не были особо близкими, но и чужими их назвать было нельзя. Ребёнком оторванный от матери и под прессом её родни не обретший любви отца, он был несчастен. Кэт понимала это и старалась по мере возможности помочь. В нём не было отцовской силы, упорства, он был другой. Катерина не раз затевала разговоры с мужем насчёт Алёши, своего крёстного отца. Ведь это он крестил её. Благодаря ей и её настойчивости, царь приблизил сына к себе. Сначала она была уверена в его безопасности. Знала, что бояре стоят на страже его жизни всегда. Наследник престола. Но позже… когда вдруг Алексей был объявлен предателем. Она о многом задумалась. А глядя на довольную физиономию Светлейшего, засомневалась в виновности царевича. Алексей не мог — это теперь она знала точно. Это Светлейшего фокусы и дворовую девку подсунул царевичу тоже он. Скорее всего, напугал тоже сам и подтолкнул к побегу. Мол, отсидись, я царя уговорю. Кэт не раз говорила с царевичем и ведала, что он любил отца и, не смотря на давление бояр, не осуждал его преобразований. Да, не всё принимал, понимал, но не мешал и не перечил. Считал, что царствовать сейчас час отца. На трон не стремился. Тягу к царствованию не имел. Не всё понимал, но поперёк идти не собирался. И бежал в Вену под покровительство родственника своей жены принцессы Шарлотты Брауншвейгской, императора Карла Y1 по какой-то другой причине, а никак, не в поисках поддержки в низложении Петра 1. Оставив семью и не подставляя её родственников под удар, Алексей колесил с дворовой девкой, протеже Светлейшего, по Европе. Естественно Меншиков знал про каждый его шаг. Всё можно было обделать тихо и тайно вывезти его в Москву. Но он создаёт под него тайную службу и отправляет теперь уже выманивать в Россию, советника Толстого. Тот за эту блестяще проведённую в Неаполе операцию получит титул графа и орден «Андрея Первозданного». Толстой пользуясь помощью той девки обделал всё так, что царевич сам вернулся в Россию, она же первая потом и свидетельствовала против него. Кэт ещё не понимая до конца, куда клонит Меншиков, а что он там был замешан, в этом она не сомневалась, поэтому и боялась за царевича. Если б не привязанность царя к Алексашке и его слепая вера в него… То Кэт бы раскрыла глаза мужу. А сейчас опасно. Не поверит. Нет, не поверит! Дружба двух мужчин оставалась крепкой, но они не были столь неразлучны, как в молодые годы. Светлейший мотался по стране, гоняли дела. Хотел везде засветиться и много урвать. После первых же допросов царевича Пётр был в шоке. Алексашка развернул целое дело, которое высасывал из пальца. Вытаскивали всё — кто что видел, кто что сказал. Конечно, никакого заговора не было, Меншиков убирал последних неугодных, ни с дороги Петра, а со своей. Царь в ужасе, он не думал, что столько тех, кто ратует за возвращение старины. Алексашка старался с масштабом, демонстрируя Петру масштаб опасности на случай помилования им царевича. Нет, Кэт не бездействовала. Осторожными разговорами с мужем Кэт отсрочивала Алексею казнь, надеясь вымолить у Петра для его первого сына пощады. Только Алексашка поняв это опередил её и устроил ему «случайную» смерть в каземате. Алексашка провернул всё без большого напряга. Он столько шёл к этому, и из-за дурости этой дамочки уступать Меншиков не намерен. Подготовка велась основательная. Долго не мудрил. Действовал проверенным методом. Трюк был опробован на Мазепе и принёс свои плоды. Старый лис и то попался, а тут… Запугав царевича через близких к тому людей, он вынудил его бежать из России. А потом преподнёс всё так, как было выгодно ему, и на что вызверился Пётр. Измена. Всё, на трон Алексей Петром не будет посажен никогда, но боярами может. Вот это заставило добиваться его возвращения. Такой поворот Меншикову не нужен. Алексея уговорили. В 1717 году он вернулся в Россию, где и был взят под стражу. В 1718 году Верховный суд вынес смертельный приговор царевичу, признав его виновным в государственной измене. Эти слова повергли её в шок. Но Екатерина боролась за его жизнь. Естественно, осторожно, взывая к отцовским чувствам, просила царя. Ей с трудом удалось подавить невольный порыв сказать ему всё о Меншикове. Отказать любимой жене царь не мог, отчего Пётр и тянул с исполнением приговора. Тогда Меншиков поторопил смерть царевича. А царя убедил, что так-то оно лучше и безопаснее для России. Но на пути к цели стоял второй сын Петра, родившийся в 1715 году. Глаза и кудри тёмные, как у отца. Ясный взор. Подбородок с ямочкой — такой у Кэт и Питера. Маленький гибкий мальчик с мягкими руками и звонким смехом. Охраняли его как зеницу ока, он с 1718 года стал официальным наследником короны, и всё же удалось в 1719 году убрать и его. Меншиков благодаря своей выдержке и терпению был почти у цели. Одно усилие и Пётр начал сильно болеть. Не смертельно, но всё же. Официально — почки, мочекаменная болезнь, простатит. Доктора настаивают на его лечении в Европе. Пётр отправляется в Бельгию на минеральные источники. Ему запретили употреблять спиртное и пользоваться женщиной. Он едет без Екатерины. Сетует, мол, иначе не удержаться. До источников три километра, он ходит пешком. Лечится с усердием, выпивая аж по двадцать стаканов воды. Ему становится полегче. И опять работа и ратный труд на благо отечества. 1722 году Пётр своим законом отменил прежний порядок наследования престола прямым потомком по мужской линии, заменив его личным назначением царствующего государя. То есть стать преемником по тому указу мог любой человек, достойный, по мнению государя, возглавить государство. Грудь Меншикова распирало от удовольствия. Время не потрачено напрасно. Вот если б ещё убрать Екатерину. Но как, если Пётр в неё души не чает? В 1723 году он закладывает город Екатеринбург. А в 1724 году короновал её императрицей и соправительницей. «Как посмел! Не виданное дело…»- негодовал Алексашка. Но не прилюдно. Ныл в подушку и бил кулаком в стену в ночи, спуская злость. Ночь она безъязыкая. Среди прочих улыбался. Дело такой. Хоть рвал и метал, а много думал, как себе помочь. Отравить обоих за раз нельзя, всё откроется. Придётся выбирать кого первым. Лучше бы его. Её оставить страховкой. Остановить продвижение к трону этой девки можно только замарав её в глазах Петра изменой. Алексашка старался и нашёл, подсунув ей камердинёра под ненавистной для Петра фамилией Монс. Это был брат Анхен. Картинка получилась один в один, как у Анны Монс. Действовал прямо, нагло и наверняка. Светлейший был доволен. «Да-а-а, будет теперь потеха!» Сработало раз и вот второй опять царь проглотил его тиятр. Бедная Катенька того знать не знала. Подмётную записочку и соответственную картинку организовать с его-то опытом не составляло труда. Кэт спала и не ведала, что в её покои был направлен Монс и приведён царь. Всё сошлось минута в минуту. Якобы свидание. Ни Монс, ни Кэт о котором ничего не знали. Хлебая столько лет счастье ложкой, Кэт расслабилась и пропустила момент. Пётр впервые за 20 лет заподозрил её в супружеской измене. Придумать такое! А она слепая от счастья не видела ничего. Очнулась от того, что в один прекрасный день муж перестал с ней говорить доверительно. Страх враз поселился в её душе. Она вдруг обратила внимание на то, каким изучающим и жёстким взглядом смотрит на неё Пётр, но не чувствуя за собой вины, не предала этому значение, а когда поняла в чём её подозревают у неё вдруг перехватило дыхание. А он со сверкающими бесовским светом глазами, с искажённым лицом рычал:- «Не могу понять! Ты не могла так поступить со мной…» Он вышагивал взад и вперёд, сыпал искрами из трубки, зажатой в углу рта. Ооо! Она всё поняла. Глаза наполнились слезами, губки дрожали, но вздёрнув носик Кэт прошептав:- «Нет, нет, во имя Господа, Питер, очнись…Я и не делала этого и никогда бы не сделала. У меня только один хозяин перед Богом и людьми — ты. Прошу тебя впредь… Слышишь, я никому не позволю, говорить мне такие мерзкие, гадкие вещи…»