Рикарда Джордан - Изгнанница. Клятва рыцаря

— Дитя мое, я могу предоставить тебе только двух рыцарей, — с сожалением сообщил он. — Однако я все-таки расстанусь с самым лучшим из них, Леоном из Гингста. Ты ведь знаешь, он был оружейным мастером Рюдигера и желает сопровождать своего подопечного — к тому же у него будет больше возможностей снискать славу и признание. Господин Адальберт также заявил, что поедет с тобой. Он уже не молод, но все же попросил разрешения отправиться в Лауэнштайн. Он привязан к тебе всей душой!

Герлин нахмурилась. До этого момента старый рыцарь никогда не выявлял признаков особого уважения к ней. Она предполагала, что, скорее, его терзают угрызения совести. Господин Адальберт был человеком старым, однако все еще считался рыцарем без страха и упрека. Наверняка он считал неправильным оставаться на содержании у владельца крепости и сейчас ухватился за возможность с честью покинуть Фалькенберг. В Лауэнштайне он обязательно нашел бы случай прислужить Герлин в незначительных вещах. Он мог бы обучать ее сыновей верховой езде и вырезать с ними первые мечи из дерева, выполнять ее личные поручения и сопровождать ее в поездках по владениям или милосердным делам. Дорога к ближайшему монастырю была не настолько опасной, чтобы для поездки нужно было созывать молодых воинов.

В любом случае, Герлин ничего не имела против господина Адальберта. В его преданности она не сомневалась. А вот с господином Леоном дело обстояло иначе. До этого момента Герлин скрывала свою неприязнь к оружейному мастеру Рюдигера. Поскольку ее брат больше в нем не нуждался, она решила не обращать внимание отца на его недостатки. Она втайне надеялась, что, когда его услуги уже будут не нужны, рыцарь сам подыщет себе занятие в другом месте. И ей совсем не нравилось то, что он намерен служить при ее дворе, прикрываясь ее именем.

— Отец, вы хотите сказать, что я вполне могу положиться на вассальскую преданность господина Леона? — осторожно спросила она.

Перегрин пожал плечами.

— Разве у тебя есть причины в этом сомневаться, дитя мое? — поинтересовался он. — Разумеется, господин Леон не относится к тем, кого королева Алиенора назвала бы «гордостью рыцарского сословия». Насколько я знаю, он ни на лютне играть не умеет, ни ноту верно пропеть не может. Однако он умелый воин — успел отличиться не в одном турнире до того, как прибыл к нам.

Герлин хотела было возразить, что ей безразлично искусство пения Леона. Ее больше беспокоило то, что рыцарь не умел ни писать, ни читать и свысока смотрел на тех, кто этими умениями обладал. Вдовам и сиротам, священникам и монахиням не следовало особо рассчитывать на его защиту — Леону из Гингста внушали уважение только люди грубой силы. Будет ли он преданно служить такому юному господину, как Дитрих? Юноше, чьим ближайшим советником был еврей и, возможно, вскоре станет более зрелая супруга?

До этого момента господин Леон не выказывал особого почтения к Герлин, и, насколько она знала, у него не было дамы сердца, под чьим знаком он отправлялся бы в бой. Служение прекрасной даме — очень важная добродетель при «дворах любви», которой рыцари отдавались с рвением, — также, казалось, мало его интересовало. Однако это были не те аргументы, которые могли бы переубедить Перегрина.

— Вот как, Герлин! Значит, тебе не очень-то нравится юный рыцарь, — продолжал владелец крепости, не дождавшись ответа Герлин. — Но дело в том, что у нас не так много достойных рыцарей. Или ты желаешь въехать в Лауэнштайн в сопровождении стариков и оруженосцев?

Герлин нечего было на это возразить. Все-таки она надеялась, что Дитрих или господин Соломон предоставят ей боеспособный эскорт для путешествия по Франконскому лесу. Отправляться в многодневную поездку одной с Адальбертом, Леоном и Рюдигером, к тому же еще и с сундуками, полными приданого, казалось ей не слишком разумным. По пути находились замки рыцарей-разбойников, которые простые грабители обходили стороной.

Но пока она могла не беспокоиться об этом. Господин Соломон дал ей месяц на то, чтобы она собрала свое приданое. Затем небольшое сопровождение, состоящее из четырех хорошо снаряженных рыцарей и двух оруженосцев, должно было прибыть в Фалькенберг.

Перегрин приказал позвать Герлин, как только гонцы сообщили, что мужчины приближаются к крепости. Девушка как раз должна была принять только что привезенную древесину, необходимую для починки конюшни и сараев после зимы. Она пришла в покои отца прямо из сторожки. Герлин вспотела, ее накидка была в опилках.

— Дитя мое, я получил известие, что делегация из Лауэнштайна уже приближается к крепости. Говорят, что в их числе двое юношей в качестве оруженосцев! Это не роскошное господское общество, однако, вполне возможно, что Дитрих под прикрытием своих рыцарей, одетый как простой оруженосец, намеревается получить представление о своей невесте! Во всяком случае, так утверждают Рюдигер и Вольфганг… и раз они так думают, это может прийти в голову и другим юношам. — Перегрин окинул взглядом Герлин. — Господи, барышня, а ты выглядишь как крестьянка! — упрекнул он ее. — Ну, время еще есть. Позаботься о том, чтобы для тебя приготовили ванну, — возможно, ты успеешь хоть сколько-нибудь привести себя в порядок, пока гости подъедут. Хотелось бы, чтобы ты смогла поприветствовать их во дворе крепости.

Герлин воздержалась от резкого ответа. Ей не нравилось присматривать за работниками, которые принимали древесину, однако эту работу она не могла поручить никому другому. Священник считал ниже достоинства служителя Божьего следить за соответствием размеров досок и кольев, так что на него нельзя было рассчитывать. А помимо него и Герлин, только Перегрин, Рюдигер и Вольфганг достаточно хорошо писали и считали, чтобы не создать ужасную путаницу в учетных книгах. Рюдигер был бы наилучшей заменой сестре, однако она заметила, что он всячески уклонялся от выполнения таких «нерыцарских» заданий.

Про себя Герлин снова обругала Леона из Гингста, который поддерживал в этом юношу, хотя Рюдигеру было суждено стать не героем, а наследником владений, и если он хотел преуспеть в управлении поместьем, то, по меньшей мере, должен был научиться так же хорошо вести дела, как и обращаться с мечом. Герлин надеялась, что в Лауэнштайне он это освоит — со слов Соломона, Дитрих был образован и начитан.

В этот раз ей все-таки придется привлечь к работе Вольфганга, который всегда радовался, когда ему давали «взрослые» поручения. К сожалению, пока он не достиг совершенства в измерениях и записывании чисел…

Когда Герлин наконец все уладила, было уже поздно принимать ванну в женских покоях. Все-таки для этого нужно было поднять туда воду, а на это требовалось немало времени — равно как и усилий слуг, необходимых и при разгрузке древесины. Герлин даже подумывала, не обойтись ли без омовения, однако решила, что ей все же следует освежиться. Она быстро перебежала через двор крепости, потом через сад и поспешила по направлению к реке. Рыцари и их лошади купались там ежедневно, как и служанки с крестьянками под прикрытием зарослей ив после рабочего дня. Перегрин строго следил за тем, чтобы при этом их никто не беспокоил. В случае жалоб он налагал на любопытных мужчин суровое наказание.