Ирина Сахарова - Роковая ошибка княгини

— Георгий, чёрт возьми! — Выругался Гордеев, кинувшись за нею следом. Но потом слуга вспомнил о своём долге, и, зажимая рукой кровоточащий нос, с молниеносной скоростью взбежал вверх, следом за Александрой.

Он почти догнал её у второго этажа — почти, но она снова вырвалась, и побежала наверх. Он успел лишь схватить её за волосы, и этого оказалось достаточно, чтобы она резко затормозила, и, запутавшись в своих юбках, рухнула вниз вместе с Георгием. Ему-то, великану, ничего не было, кроме пары шишек, а вот она ударилась виском о деревянный край ступени, разбив себе лоб, и потеряла сознание, недвижным телом скатившись прямо к ногам Ивана Кирилловича.

Господин министр побледнел, сглотнул, и промокнул ладонью тотчас же вспотевший лоб, после чего перевёл взгляд на поднявшегося Георгия и прорычал:

— Ты что наделал, ублюдок?!

— Она умерла? — С опаской спросил тот, вытирая кровь со своих длинных усов. И, на всякий случай, толкнул её ногой, несильно, чтобы проверить, однако девушка никак на эту бесцеремонность не отреагировала.

Гордеев собрался с мужеством, присел подле неё на колени, и потрогал пульс.

— Вроде дышит. — С облегчением сказал он, и посмотрел на Георгия, с растерянностью хлопающего глазами. — Я с тебя, сволочь, три шкуры сдеру, если с ней хоть что-нибудь случится! Я поклялся Алёне, что доставлю её в целости и сохранности, а ты что сделал?!

— Иван Кирилыч, ну вы же сами видели! Она ударила меня статуэткой! Я не хотел, я… я…

— Кончай оправдываться, и неси её в карету. И молись, сукин ты сын, чтобы она пришла в себя до приезда в Москву, и ничего не вспомнила!

— Как скажете, ваше благородие. — Пробубнил Георгий, склонившись над безжизненным телом Александры.

— Кровищей своей её не заляпай. — Предупредил господин министр. — Ещё не хватало, чтобы Алёна что-то заподозрила! На, возьми платок.

…когда Александра пришла в себя, карета Ивана Гордеева уже уносила её прочь от родного городка, стремительно приближая к столице. С трудом открыв глаза, она поначалу не поняла, где находится, но заранее решила не обольщаться, заметив напротив недовольную личность господина министра, и этого его усатого Георгия, очень напоминавшего палача инквизиции. Первый сидел, неотрывно глядя на неё, второй хмуро смотрел в сторону, зажимая правой рукой перебитый нос. Александра собралась, было, озадачиться, что такое с ним произошло? — а потом страшная боль в голове отдалась у виска сотнями молоточков, и она тихонько застонала.

— Вы что, били меня? — Спросила она, коснувшись кончиками пальцев раны на лбу. Господи, зеркало бы сюда! Страсть, как хотелось посмотреть, во что её превратили эти два изувера, один другого злобнее.

— Упаси Господь, Александра Ивановна! — С чувством сказал Гордеев. — В жизни никогда не поднимал руки на женщину!

— Он, стало быть? — Сашенька кивнула в сторону угрюмого Георгия, который злобно ощетинился, а потом вдруг разом всё вспомнила. Как будто белую пелену забвения резко сдёрнули с её кружащейся головы, и события последних минут до потери сознания резко встали перед её глазами. Она растянула губы в усмешке. — Аххх…. лестница! Ваша семья, я погляжу, особой оригинальностью не блещет! У сына научились?

Упоминание о своём позоре, о котором несмотря на все попытки его скрыть, уже знал весь город, и даже поговаривали в Москве, заставило Гордеева поморщиться.

— Я бы на твоём месте прикусил язык. — Сказал он ей.

— А не то что? Снова примените силу? — Дерзко спросила она. Красноречивый взгляд был ей ответом, да жуткая усмешка Георгия, страшно сердитого на неё за сломанный нос. Александра перевела взгляд с его оскаленной физиономии назад на министра, и спросила: — Куда вы меня везёте?

— А сама как думаешь?

— Не знаю. В лес? Или к реке, быть может? Не вижу верёвки и мешка с камнями. Или как вы там избавляетесь от своих врагов?

— Господи, твой отец совсем не занимался твоим воспитанием! — Вздохнул Иван Кириллович, покачав головой. Он из последних сил сдерживал раздражение, и было видно, что эта поездка доставляет ему ровно столько же удовольствия, сколько ей самой.

— Намереваетесь это исправить? — Снова с вызовом спросила она.

— Ещё одно слово, и я прикажу Георгию заткнуть тебе рот.

— Зубы выбьете?

— Более гуманно. — Покачал головой министр, не сдержав усмешки. — Кляп, например. Прокатишься до города в тишине, может, станешь чуточку послушнее?

— Кто нас везёт? — Неожиданно спросила Александра.

— Что?

— Кучер, этот ваш, больше похожий на палача — едет с нами. Кто тогда правит лошадьми?

— У меня есть другой кучер. Не думала же ты, что он у меня один? А Георгия опасно сажать на козлы, после того, как ты огрела его статуэтк… — Он не договорил, не сразу спохватившись, что эта дрянная девчонка попросту заговаривала ему зубы, и стоило ему отвлечься — она тотчас же открыла дверь, и на полном ходу выпрыгнула из кареты. Хорошо ещё Георгий, которому наобещали много неприятностей в случае, если девчонка пропадёт, успел среагировать, и, ни секунды не мешкая, сиганул следом за ней.

Спустя пару минут, они вдвоём вновь сидели теперь уже на одном сиденье гордеевской кареты, рука об руку, точно влюблённые на венчании. Иван Кириллович с неодобрением покачал головой.

— Чуется мне, с тобой будет много проблем, Александра. — Озвучил он свои мысли. — Я бы настоятельно рекомендовал тебе не дёргаться, и не совершать впредь таких манёвров. Прыгать из кареты небезопасно, можно ногу повредить… или шею сломать, чего доброго?

— Угрожаете?

— Предупреждаю. — Сухо сказал министр. — Я тебе не подружка, чтобы со мной играть. И терпеть выходки твои я не намерен. Я сказал, что я отвезу тебя в Москву, и я отвезу, потому, что этого хочет Алёна. Но не думай, что я буду со всем этим мириться. Я найду способ сделать тебя покорной.

Подумав немного, Сашенька решила, что терять уже нечего, и высказалась о господине министре в фразах, далёких от цензуры. Как-то раз к ним с отцом попал местный сапожник, Демид Ильич, по пьяному недосмотру вбивший гвоздь себе в руку вместо подошвы сапога. Ох, как красноречив он был! Александра в жизни не слышала таких речевых оборотов, и даже не думала, что так вообще можно сплетать между собой столь разнообразные слова! Как мы уже упоминали, девушкой она была любознательной, и всегда тянулась к знаниям самого разнообразного характера, так что речитативы сапожника Ильича запомнила все до одного.

Кто бы мог подумать, что это ей однажды пригодится! Низко конечно, некрасиво, недостойно молодой барышни, но что ещё ей оставалось делать? Молча признать своё поражение? О, нет, так она не могла. Она вообще не умела проигрывать. Не научили.