Кейси Майклс - Испепеляющая страсть

— Я никогда бы не подумал, что буду благодарен Сильвестру за его странное хобби, — сказал Кевин жене, составляя список необходимых покупок.

— Ха! Вот уж воистину есть за что благодарить! Прежде чем ты окончательно потеряешь рассудок и примешься слагать вирши во славу этого старого козла, позволь напомнить тебе, что он также наградил тебя мною! — проворчала Джилли, склонившись над его плечом и подсматривая в список.

Вслед за кровельной черепицей и матрасами он вставил в него «портниха для жены» и «снять мерки с жены для мадам Риш с Бонд-стрит». Если он решил, что сможет заставить ее носить наряды из шелка и бархата, пошитые какой-то женщиной, вне всяких сомнений, согласно его вкусу, — что ж, ему придется раскаяться в своем решении.

Услышав сварливую реплику Джилли, Кевин оторвался от записей и взглянул на нее.

— О-хо-хо! — произнес он, отмечая ее оборонительную позу (руки уперты в бока, нога, обутая в старый башмак, выставлена вперед). — Кажется, леди чем-то недовольна? Придется сразу же отмести предположение о том, что она так страстно жаждет полностью завладеть моей привязанностью, что ревнует меня даже к памяти покойного отца. Значит, ответ на вопрос следует искать где-то в другом месте. Посмотрим…

Он помолчал, вглядываясь в нее.

— Что же на этот раз привело мою маленькую Джилли в такое возбуждение?

— Ты прекрасно знаешь что, Кевин Ролингс, и не приводи меня в бешенство, приплетая к каждому слову старого графа. Он не признал меня при жизни, а я не желаю помнить о нем после его смерти.

Она изменила позу и подошла к столу, схватила список и гневно помахала им перед аристократическим носом Кевина.

— И вот это еще меня возмущает. Как ты смеешь нанимать мне надсмотрщицу?

— Речь идет о портнихе, а не о надсмотрщице, но ход твоих мыслей мне определенно нравится.

Прежде чем Джилли нашлась с ответом (или, того хуже, перешла в атаку), Кевин поднялся и отошел на несколько шагов от стола.

— Портниха просто будет руководить тобой при выборе одежды для разных случаев — тебе же придется бывать в обществе. Она не станет, да и никто, разве что опытный укротитель львов с крепкой плеткой, не стал бы пытаться диктовать тебе. Постарайся правильно понять эту идею. Я предупреждал тебя, что этот день придет. Что до остального — я имею в виду второй пункт моего несчастного списка, возмутивший тебя, — мое участие в формировании твоего гардероба закончится после того, как все необходимые мерки и описание твоей внешности — цвета кожи, волос и глаз — будут отправлены мадам Риш. Ты сама будешь выбирать себе одежду. Мое участие в проекте будет заключаться только в оплате счетов. Все, чего я хочу, — это чтобы моя жена выглядела настолько хорошо, насколько это возможно.

Кевин подошел к Джилли и взял у нее список — она не сопротивлялась.

— Дитя мое, я уверен, что ты испытываешь чисто женское любопытство. Разве тебе не интересно, как ты будешь выглядеть, одетая, как… ну хоть как Гленис О’Кифи?

— Ты действительно полагаешь, что я могу выглядеть как она? — Джилли подняла на мужа свои невинные голубые глаза.

«Нет, — ответил ей Кевин про себя, — даже если одеть тебя в золото с ног до головы». Вслух же он прошептал ей на ухо, обдав ее кожу теплом своего дыхания:

— Конечно, милая. Ты будешь первой красавицей века.

От этих нежных слов и близости привлекательного мужчины Джилли стало так хорошо, что она смогла лишь тихо вздохнуть. В самом деле, ее муж не так уж плох, и она призналась себе, что за прошедшие несколько месяцев стала лучше к нему относиться. Он так высок и строен, на него так приятно смотреть, от него так хорошо пахнет.

Так что, когда через несколько минут его палец приподнял ее подбородок и мягкие губы прикоснулись к ее губам, ей показалось вполне естественным ответить на поцелуй своими неопытными губами. Каким-то непонятным образом она вдруг очутилась в его объятиях, и ее руки, вдруг ощутившие досадную пустоту, обвились вокруг его талии. Соприкосновение тел подняло в обоих волну чувств, и они теснее прижались друг к другу. У Джилли закружилась голова — словно от голода, подумалось ей.

Кевин на мгновение поднял глаза, слегка улыбнулся при виде крепко зажмуренных глаз Джилли и столь же крепко сжатых губ, а затем припал к ним новым поцелуем, отличным от первого, как пламя пожара — от огонька свечи.

Так, в захламленной библиотеке, среди пыльных фолиантов и старинных свитков, при свете вечернего солнца, в лучах которого плясали пылинки, зародилась страсть между графом и графиней Локпорт.

Безупречно стильный коринфянин и юная девушка в обносках, представлявшие на первый взгляд резкий контраст, стояли рядом в лучах солнца, освещавших пыль, потрясенные силой чувств, вызванных ими друг в друге. Если бы сейчас весь Холл вокруг них обрушился, это не удивило бы их — если бы они вообще заметили этот факт.

Кевин очнулся первым. Он не собирался затягивать процесс, единственным его желанием было как можно скорее естественным образом продолжить и завершить его на ближайшей кушетке. Это, как он очень скоро обнаружил, оказалось тактической ошибкой, так как у Джилли появилась минутная передышка, чтобы немного прийти в себя.

Она медленно попятилась от него, приложив ладонь к губам, расширив глаза и глядя на мужа со смесью страха и брезжущего сознания. Она задрожала, покачала головой, хрипло прошептала:

— О нет! — И выбежала из комнаты, прежде чем Кевин сумел что-либо предпринять.

Он стоял молча, глядя вслед ее взметнувшимся юбкам, и на его лице отражались противоречивые чувства. В конце концов, он улыбнулся сострадательной, удовлетворенной, понимающей улыбкой:

— О да, моя дорогая. В это трудно поверить, но да!

Джилли не вышла к ужину в тот вечер — Кевин и не ожидал этого. Не было ее и в маленькой спальне, куда он явился ближе к полуночи. Она могла выбрать любое помещение для сна, заметил он, ни в чем, впрочем, ее не виня. Первый всплеск страсти мог быть разрушительным, если не сопровождался знанием о более нежных чувствах, дополняющих его.

Кевин не переоценивал свои шансы, полагая, что Джилли почувствовала влечение к нему — и немалое, судя по интенсивности ее отклика. И самому себе он больше не мог лгать, утверждая, что связан с нею лишь общим проживанием и формальными узами. Он очень хорошо узнал свою девочку-жену за последние месяцы, и его влечение к ней подкреплялось тем, что он успел узнать о ее характере.

— Странно, — заметил он, выходя из ее спальни, — это дитя вовсе не та женщина, которую я мечтал видеть своей женой. Она совсем не похожа на Аманду, и, хотя в Джилли не меньше души и огня, она не обладает женственностью Аманды. И все же в ней есть что-то неясное, неопределимое, что влечет меня к ней, как мотылька к огню.