Наталья Шатрова - Последняя любовь Аскольда

Приняв ее молчание за отказ, князь вздохнул и направился к двери. Он уже взялся за ручку, когда его остановил тихий вскрик:

– Постой!

Ярина подбежала к нему. Приникла к груди, окропив ее жгучими слезами.

– Я знаю, что достойна презрения, но я не смогу жить без тебя, – выдавила она слова признания. – Мне больно, мне обидно, мне тяжело, но я ничего не могу с собой поделать. Я не вынесу разлуки с тобой. Я никого и никогда так не любила. Я согласна на любые условия.

Утром Бажан, вызвав всех домочадцев в гридницкую, объявил о своей женитьбе на Ярине. Княгиня, не скрывая радости, обняла сына и невестку, всплакнула, благословив молодых на счастливую семейную жизнь.

Начались спешные приготовления к свадебному пиру. Матушка-княгиня очень страшилась, что что-нибудь не заладится и свадьба расстроится, поэтому стремилась как можно быстрее справить положенный обряд.

Через три дня после официального объявления о женитьбе Ярину разбудили рано утром сенные девки, отвели в жаркую мыльню, распарили, вымыли, одели в тонкое полотно, отвели в светелку, причесали, заплели косы, скрутили их на макушке.

Явился Бажан с дружками, накинул Ярине на голову плат и повел к повозке во дворе. Невеста не чуяла ног под собой от счастья и все, что ей приказывали, выполняла как во сне.

Повозка привезла новобрачных к старому дубу с огромным дуплом. Бажан и Ярина вышли из повозки и принялись украшать дерево разноцветными лентами и венками. Молодоженам помогали девки: собирали цветы рядом на поляне и тут же плели венки.

Пели птицы, трещали кузнечики, колыхались от легкого теплого ветерка посевы в полях. И двое молодых – песчинки в море бытия – своими неприхотливыми действиями испрашивали у старого дуба семейного счастья и благополучия. Наконец дерево было разукрашено и благосклонно зашелестело разноцветными ветвями, давая молодым благословение на брак.

Молодые сели в повозку и перед тем, как отправиться на свадебный пир, три раза объехали вокруг дуба.

В усадьбе их уже ждали гости и накрытые столы. Ярина просидела весь день во главе стола, не отрывая глаз от любимого. Все поздравления и здравицы прошли мимо ее ушей. К еде она тоже едва прикоснулась от волнения, еле протолкнув в рот немного пирога и запив его вином. Женщина с нетерпением и каким-то суеверным страхом, будто девственница, ждала брачной ночи.

Наконец молодых провели в покои Бажана и оставили одних.

Ярина огляделась, впервые прикоснувшись к неизвестной стороне жизни любимого, но ничего особенного в покоях не было. Печь – у двери, стол и лавки – у окон. У одной из стен за откинутым пологом стояло широкое ложе с пуховой периной, подушками и тончайшими льняными покрывалами.

Ярина подошла к постели, провела рукой по покрывалу, пахнувшему свежестью и чистотой, робко откинула его, посмотрела на мужа, как бы приглашая прилечь.

Но Бажан неторопливо уселся на лавку и вытянул ноги в красных кожаных сапогах. Ярина сжалась, не понимая, зачем муж заставляет ее проделывать обряд, ведь их все равно никто не видит.

Мужчина молча сидел, ожидая, когда жена приступит к его разуванию. Ярина вздохнула: делать нечего – таков обычай. Она подошла к Бажану и, глядя на него снизу вверх, обхватила левый сапог за голенище, стянула его с ноги и высыпала себе на подол несколько монет. Не спеша собрала их и высыпала в мешочек, который отложила в сторону.

Прежде чем снимать другой сапог, Ярина немного замешкалась, невольно вспомнив вдруг, какой болезненный удар плети получила в свою первую брачную ночь. Она поежилась, по коже пробежали мурашки. Надеясь все же, что любимый не будет столь жесток к ней и лишь шутя приложится к ее спине, Ярина потянула на себя второй сапог, но он не поддался. Несколько раз она переставляла руки, поудобнее обхватывала голенище, крутила и тянула его.

Довольная улыбка Бажана дразнила женщину. Она кусала губы с досады. На ее лбу и верхней губе выступили капельки пота. Наконец в сердцах Ярина дернула и шмякнулась вместе с сапогом на пол. Из него посыпались византийки.

С удивлением Ярина уставилась на золотой дождь. Она взяла сапог, недоверчиво потрясла его. Из него вылетели еще две монетки. Глядя на растерянный вид жены, Бажан рассмеялся:

– Ты ищешь там плеть? Неужели ты думала, что я смог бы ударить тебя?

– Я бы все равно не обиделась, – смутилась Ярина, – ведь этот обряд делается понарошку.

Бажан нахмурился:

– Глупый и злой обряд.

Бажан встал с лавки, подошел к Ярине, поднял ее с пола и прижался ртом к ее губам. Они долго стояли, обнявшись, вдыхая аромат друг друга, пробуя друг друга на вкус, блуждая губами по лицу, а руками по телу.

Со двора доносился шум: разгулявшиеся гости пели, смеялись, вскрикивали, но влюбленные ничего не слышали и не замечали, утопая в блаженстве.

Темнота пробиралась в покои, затеняя углы и скользя дымкой по деревянному полу.

Постепенно шум на дворе стал умолкать. Умолкли звуки свирелей и дудок, никто уже не пел песен. Изредка раздавались приглушенные взвизгивания, смех и тихий говор колобродивших, не до конца упившихся гостей.

Наступила ночь – теплая, сладкая, благоухающая луговыми цветами, напоенная жаркой любовью.

Ярина и Бажан подошли к раскрытому оконцу. Ярина, наслаждаясь короткой тишиной и спокойствием, взглянула на высыпавшие на небо звезды. В этот миг, будто по заказу для них двоих, раздалось пение соловья.

Завороженные влюбленные стояли у окна, слушали вечную соловьиную песню и смотрели на блестящие недосягаемые звезды.

Раздалась последняя трель, и соловей умолк. Ярина опечалилась.

– Как это грустно, Бажан. Мы так мало живем на свете. Вот сейчас нам поют соловьи, мерцают звезды. Но мы умрем, а соловьи все так же будут петь, и звезды будут гореть, и все останется как прежде, а нас не будет…

– Ты не права, Ярина. Да, мы умрем, но после смерти попадем в прекрасный сад, где счастье наше будет вечным. И это все на земле не останется таким же, как сейчас. Будут петь другие соловьи, деревья будут другими, и весь мир будет другим, обновленным, и в нем будут жить наши дети, внуки, правнуки. А мы с тобой будем жить в наших потомках, как сейчас в нас живут наши предки. И не надо думать о смерти в такой прекрасный день.

Обняв, он подхватил Ярину на руки и понес к ложу, призывно манящему белоснежным благоухающим покрывалом.

Волхв проснулся от едва слышного постукивания. Он уже давно ждал этого сигнала и, сразу вскочив, в нетерпении бросился открывать дверь. На пороге стоял босой мальчик лет двенадцати в грязной залатанной одежде. Он опасливо оглядывался, а увидев старца, обрадовался: хоть одна живая душа на капище есть.