Джоан Смит - Аромат розы

Стептоу нас уже ждал.

– Вы очень пунктуальны, – сказал он, доставая часы.

Меня разозлил его наглый, снисходительный тон. Мы вошли. Комната была большая и хорошо обставленная. На жалованье дворецкого такую не снимешь. На тумбочке возле кровати стояла бутылка вина и пепельница с дорогой манильской сигарой.

– У нас мало времени, Стептоу, – сказала я. – Если вы что-нибудь знаете, выкладывайте.

– Пять фунтов, – потребовал он.

Мама сердито хмыкнула.

– Хорошо.

Стептоу засунул пальцы за жилет, и дождавшись нашего полного внимания, произнес:

– Линдфильд.

Мы удивленно переглянулись и хором воскликнули:

– Линдфильд!

Мама начала было:

– Но это же…

– Неважно, мама, – быстро перебила ее я. – Ясно, что Стептоу ничего не знает.

– Я видел Барри Макшейна в Линдфильде два раза.

Стептоу даже покраснел от досады.

– Он был в костюме священника? – спросила мама.

Стептоу принял это за насмешку.

– Конечно нет! Но он точно был там. Один раз я ехал за ним от Танбриджа, а в другой раз я вернулся туда и выследил его, когда он сказал, что едет в Лондон. Он вошел в старинный дом на Хай-стрит в десять часов вечера и не вышел оттуда, хотя я прождал более двух часов. За информацию о доме плата будет особая, – поспешно добавил он, понимая, что проболтался. – Мы договаривались на пять фунтов в квартал только за название деревни.

Я бросила на мама предостерегающий взгляд, потому что она собиралась что-то сказать, и я боялась, что она проговорится.

– Вы разве не знаете, Стептоу, – спросила я, улыбаясь, – что словесные обещания ничего не стоят. Пойдемте, мама, мы здесь попусту теряем время. Надеюсь, вы вернетесь к своим обязанностям в Гернфильде завтра, не позже полудня, иначе вы совсем не получите жалованья.

– Но мы же договорились, – злобно повторил он.

– Уговор был, что вы скажете нам то, что нас интересует. Мой дядя не жил в этом доме. Мы знакомы с владельцами. А вы, вероятно, видели, как он зашел в гости к нашим друзьям. За это вряд ли стоит платить по двадцать фунтов в год до конца вашей жизни, не так ли?

Я пожалела, что сказала ему слишком много. Но Стептоу все же был красным, как рак. Он понял, что свалял дурака.

– Так что же он тогда скрывал? Он всегда говорил, что едет в Лондон, – Стептоу немного подумал. – А, понимаю! У него там была возлюбленная.

– Ну и что из этого? – спросила я возмущенно. – Он же был холост. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь осудил его за это. Нам пора, мама. И запомните, Стептоу, завтра, не позже полудня, или можете считать себя уволенным.

Мы поскорее выскочили из комнаты, прежде, чем он успел сообразить, что у дяди не случайно была копия ожерелья леди Маргарет, и что она и была той леди, которую он навещал. Очевидно, Стептоу ее там не видел. Вернувшись в отель, мы с мама долго обсуждали то, что нам удалось узнать.

– Я могу поверить, что Барри заходил к леди Маргарет, – удивлялась мама. – Но что он мог делать у нее целых два часа? Это скорее похоже на дружеский визит.

– В десять часов вечера, это похоже на очень дружеский визит, – сказала я.

– Уж не хочешь ли ты сказать, Зоуи, что они были любовниками? Ты забываешь о мистере Джоунзе.

– Может, у нее было по любовнику на каждый день недели, – сказала я, падая со смехом на кровать. – Интересно, узнает ли об этом Уэйлин, когда вломится в любовное гнездышко.

– Я умру со стыда.

– И он тоже.

Вскоре мама нашла новую причину для волнения.

– И все-таки мы не узнали, что Барри сделал с пропавшими пятью тысячами.

– Может, он отдал их своей легкомысленной леди Маргарет.

– Значит, выбросил на ветер. А где он доставал вещи, которые продавал ювелиру, и зачем ему фальшивое ожерелье?

– Скорее всего, драгоценности принадлежали леди Маргарет, и он их продавал по ее просьбе. Старый Макинтош был давно в могиле.

– Кажется, это похоже на правду. И Барри переодевался священником, чтобы обмануть мистера Брэдфорда.

– По крайней мере, они таким образом отделались от Стептоу. Какое удовольствие я получила, когда мы посадили его в калошу.

– Меня поражает, как они оба ловко притворялись. Делали вид, что незнакомы и только кивали друг другу, когда встречались на улице, а сами в это время были любовниками. Странно, что она выбрала Барри, ведь у нее была слабость к юнцам. Я имею в виду мистера Джоунза.

Мне тоже казалось, что тут что-то не так, но все же тайна была раскрыта. Даже становилось понятнее, почему у дяди хранился страз, он мог попасть к нему совершенно случайно. Настроение у меня было прекрасное. Вдруг без десяти одиннадцать слуга принес нам записку.

– От лорда Уэйлина, мадам, – сказал он. – Их милость просили не беспокоить вас, если света не будет. Но я услышал голоса…

– Хорошо, спасибо.

В записке Уэйлин просил нас спуститься в его кабинет, если мы еще не легли спать.

– Можете передать лорду Уэйлину, что мы сейчас придем.

Слуга ушел, а я сказала мама:

– Уэйлин вернулся. Он хочет нас видеть. Это должно быть интересно.

– Ты иди, Зоуи, и потом расскажешь мне. Мне стыдно с ним встречаться.

– Не понимаю, почему. Ведь это у его тетушки были любовники. А дядя Барри по сравнению с ней невинный ягненок.

– Ай! Да мы же еще всего не знаем!

– Глупенькая, – сказала я, чмокнув ее в щеку, и побежала вниз дразнить Уэйлина.

Уэйлин стоял спиной к двери, глядя в окно. Он не слышал, как я вошла. На столе стояла рюмка бренди. Раньше я никогда не видела, чтобы он пил бренди. Право же, в отеле не должны допускать, чтобы у них появлялся этот контрабандный напиток. Я на минуту остановилась, залюбовавшись его высокой стройной фигурой и безукоризненно сшитым костюмом. В полумраке его соломенные волосы казались темными. И бренди на столе, и усталая поза говорили о том, что произошло нечто, нарушившее его душевное равновесие. Он, наверно, узнал новые подробности о жизни своей беспутной тетушки.

Во мне проснулось чувство сострадания. Я шла с намерением над ним посмеяться, теперь же мне хотелось его утешить.

– Лорд Уэйлин, – тихо окликнула я. Он так глубоко задумался, что не замечал моего присутствия.

Когда он повернулся ко мне, вид у него был очень печальный: глаза потемнели, лицо осунулось. Сначала он молча посмотрел на меня, потом губы его дрогнули, и он улыбнулся. В глазах мелькнула радость.

– Вы пришли одна. Я так надеялся, что ваша мама уже отдыхает.

– Она еще не спит и жаждет услышать, какие новости вы привезли. Наверно, плохие?

Он подошел, взял меня за руку и повел меня к столу. Мы сели.

– Ничего нового я не узнал, уверяю вас.

Я видела, что он говорит неправду. Все его поведение и то, что он избегал смотреть мне в глаза, доказывали это. Я дотронулась до его руки: