Джейн Остен - Разум и чувства

Сэр Джон не совсем понял, что она имела в виду, но рассмеялся от души.

– Как ни назови, но вы обязательно заарканите его, это точно! Это вопрос времени. Правда, не могу сказать на днях или чуть позже, – продолжал сэр Джон, смеясь. – Ах, бедный-бедный Брэндон! Он отлично подходит для вас и, самое главное, почти готов, чтобы вы накрыли его своей шляпкой, не смотря ни на какие новые настроения.

Прекрасный «герой Марианны», как успела окрестить Уиллингби тринадцатилетняя Маргарет, спозаранку явился в летний домик, чтобы узнать, как чувствует себя Марианна. Миссис Дэшвуд приняла его с распростертыми объятьями, особенно после того, что сообщил об Уиллингби сэр Джон. Всем своим видом она хотела показать молодому человеку, что в семье, с которой его свел случай, царит полная гармония и благовоспитанность. Красота дочерей миссис Дешвуд не нуждалась в ее комментариях и говорила сама за себя. К удовольствию всех дам их ранний гость не торопился уходить, он с интересом поддержал небольшой разговор в гостиной и исподволь внимательно рассмотрел сестер.

Мисс Элинор нежная, белокожая девушка была удивительно хорошо сложена, хотя немного полновата. Всем своим видом она выражала благородство и спокойствие. Марианна ничуть не уступала старшей сестре в красоте и даже превосходила ее. Бархатная смуглая кожа Марианны светилась изнутри, на щеках играл яркий румянец, улыбка завораживала, а карие глаза так искрились, что невольно восхищали всех, кто решался в них заглянуть. Она была чуть выше и стройнее Элинор, рост придавал ей особую величавость и правы были те, кто, не задумываясь, называл Марианну «просто красавицей». Увидев Уиллингби, она в первый миг интуитивно отпрянула от него и даже подумала, что лучше сразу отказаться от него, чтобы потом не страдать. Но немного поговорив с ним, успокоилась, поверила в собственную неотразимость и нашла своего собеседника не только обаятельным, но и весьма образованным. А когда он рассказал ей, что увлечен музыкой и танцами, то Марианна больше не сводила с него своих восхищенных темных глаз. У них, оказывается, так много общего! И это неслучайно! Окрыленная, от музыки она перешла к литературе. Как ни странно, но ее любимых авторов он назвал самыми первыми. Ее радости не было предела. А какими глубокими и философскими показались ей рассуждения этого, в общем-то, молодого человека двадцати пяти лет от роду. Невероятно, но их вкусы совпадали: те же книги, те же излюбленные цитаты из них. Марианна уже не сомневалась, что сама судьба свела их на охоте. Они всё говорили и говорили, а если вдруг между ними возникали какие-то разногласия, то длились они недолго: ее веские аргументы и сияющие глаза заставляли джентльмена сдаться без боя. Он полностью разделял ее эмоциональное отношение к жизни и юношеский энтузиазм. Утренний визит подходил к концу, но обоим казалось, что они знают друг друга давным-давно.

– Ну что, Марианна, – сказала Элинор, когда гость вышел за калитку, – для одного утра ты сделала очень много. Он не сводил с тебя глаз и говорил только с тобой. Ты уже изучила все его литературные пристрастия, знаешь, что он думает о поэзии Купера и Скотта, за что ценит Поупа и даже выяснила что, а может быть, кого, он считает красивым? Но как ты собираешься с ним общаться дальше? За одно утро вы исчерпали столько тем для беседы, что дальше вам и говорить-то не о чем. Очень забавно получается: в первый визит вы говорили о живописи, а во второй, наверное, обсудите предстоящую свадьбу. Не спеши, милая сестра. Не раскрывайся перед ним до конца, оставь несколько загадок на потом.

– Элинор! – рассердилась Марианна, – Что значит на потом? И что значит на сейчас? Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты считаешь, что я была слишком естественна, слишком счастлива, слишком открыта! Да, возможно, при первом знакомстве так себя не ведут, и я преступила общепринятую манеру поведения! Да, я знаю, что была откровенна тогда, когда надо быть скрытной, уступчивой и уклончивой. Но я не могу слышать разговоров о погоде или о дорогах, я буду говорить то, что чувствую, и никто мне этого не запретит!

– Моя милая, – ласково сказала ее мать, – не обижайся на Элинор. Она заботится о тебе и хочет, как лучше. По правде, я сама рассердилась на нее за то, что она не проронила сегодня ни слова, оставив нас один на один с Уиллингби.

Впрочем, сам Уиллингби, похоже, не сильно расстроился, так и не услышав, что же думает о творчестве Купера и Скотта мисс Элинор. С этого памятного утра у него в летнем домике появился иной предмет обожания, и он каждый день приезжал к Марианне под благовидным предлогом узнать, как ее самочувствие. Однако его так сердечно привечали, что еще до полного выздоровления Марианны он перестал искать благовидные предлоги для своих ежедневных визитов и приезжал в летний домик как близкий друг семьи. А когда Марианне приходилось оставаться дома, она уже не смотрела с тоской на далекие холмы, а ждала у окна Уиллингби. И он всегда был готов скрасить ее одиночество. Молодой человек обладал незаурядным умом, живым воображением, общался весело и непринужденно. Он словно был создан для того, чтобы завоевать сердце Марианны, так как был не только хорош собой, но и умен, что тешило самолюбие юной девушки. Она так быстро привязалась к нему, что уже не могла прожить без него ни дня. Они подолгу беседовали, читали вслух и пели дуэтом. Пел и играл он превосходно, а читал с тем чувством и выражением, каких, к сожалению, так не хватало Эдварду.

Миссис Дэшвуд восторгалась Уиллингби не меньше Марианны. Да и Элинор была о нем хорошего мнения, правда, она никак не могла привыкнуть к его откровенной манере общения, которая, впрочем, сближала их с Марианной. Чуть что, они во всеуслышание высказывали свои драгоценные мысли, чтобы привлечь к себе внимание и потешить самолюбие, и порой невольно обижали присутствующих дерзкими и несправедливыми замечаниями. Элинор не могла понять, как можно сбрасывать со счетов хороший тон, и считала, что Марианна и ее новый друг ведут себя беспечно и недальновидно.

Но Марианна, наоборот, считала себя дальновидной и даже строила планы на будущее. Она вдруг поняла, что поторопилась, заявив, что в свои шестнадцать с половиной лет навеки отчаялась найти своего избранника. Уиллингби как раз воплощал все качества, которыми, по ее мнению, обязательно должен обладать настоящий джентльмен. К тому же всем своим видом он демонстрировал Марианне свои серьезные намеренья, в которых уже никто не сомневался, впрочем, как и в его бесконечных достоинствах. Не прошло и недели с момента их знакомства, а обнадеженная миссис Дэшвуд уже подумывала о предстоящей свадьбе, совершенно не претендуя на немалое состояние жениха, и втайне поздравляла, как у нее сразу появятся два таких завидных зятя, как Эдвард и Уиллингби.