Джейн Остен - Разум и чувства

– Не могу! Не могу! – всхлипывала Марианна. – Уходи и оставь меня в покое, если тебе невыносимо видеть меня в таком состоянии! Конечно, тебе легко говорить, «возьми себя в руки, возьми себя в руки!» Ты везучая, Элинор, ведь ты даже представить себе не можешь, какие душевные терзания может испытывать покинутая женщина!

– Ты считаешь меня везучей? Ах, Марианна! Как ты можешь! Ты думаешь, это большое везение, видеть родную сестру в таком состоянии!

– Господи, прости меня, пожалуйста, прости, – обнимая свою сестру, воскликнула Марианна, – Я знаю, что ты сочувствуешь мне! Я знаю, что у тебя золотое сердце! Но, хотя бы ты, из нас двоих, должна быть счастлива, тем более, Эдвард любит тебя! Что? Что же еще надо для счастья?

– Еще нужно… много, очень много везения, – ответила Элинор, задумчиво.

– Нет, нет, нет! – воскликнула Марианна, – Он любит тебя, и только тебя! Тебе не о чем грустить!!!

– Не будем об этом, я не могу думать о нем, пока вижу тебя в таком состоянии.

– И ты никогда больше не увидишь меня в другом состоянии! Это унижение будет со мной до конца моих дней!

– Тебе не следует, так говорить, Марианна. Разве у тебя не может быть в жизни утешения? Раз ты потеряла его, что ж потеряла, но ведь можно найти кого-то другого? Только представь, что бы было, если б его сущность проявилась после свадьбы спустя месяцы и годы, когда все уже было бы сделано и не было никакой возможности повернуть все назад! И каждый несчастливый день, проведенный с ним, приносил бы тебе еще большие страдания!

– Помолвка! – закричала Марианна, – Не будет никакой помолвки!

– Да, никакой!

– Нет, все-таки он не такой бессердечный, каким ты хочешь его представить! Он всё еще любит меня.

– А, разве, он когда-нибудь говорил тебе, что любит тебя?

– Да! То есть, нет, не совсем… Это было просто видно по его поведению, но он никогда не произносил этого вслух. Иногда я думала, что это случилось, хотя явно и не было никогда сказано!

– Ты уже написала ему?

– Да, а разве не следовало этого делать, после всего, что произошло?

Элинор ничего не сказала. Она развернула письма, которые ее сестре вернул Уиллингби. В свете последних событий они выглядели куда более странными. Первое, то, которое ее сестра послала сразу же по приезде в Лондон, звучало так:

«Беркли-Стрит, Лондон.

«Представляю, как Вы будете удивлены, Уиллингби, получив это письмо!! Но я думаю, что Вы почувствуете нечто большее, чем удивление, когда узнаете, что я в городе! Возможность приехать сюда вместе с миссис Дженнингс, была искушением, которого мы не смогли избежать. Я надеюсь, что Вы, получив это письмо, сегодня же приедете к нам, хотя я не очень надеюсь на это. Пока, до свидания.

Второе письмо, которое было написано утром, после танцев у Миддлтонов, было уже длиннее и пронзительнее:

«Я не могу выразить свое разочарование тем, что так и не встретилась с Вами позавчера, и не получила никакого ответа на свою записку, отправленную сразу же по приезде неделю назад. Я так надеялась на встречу с Вами и все еще надеюсь, каждый час каждого дня.

Молю, появиться, как только быстрее возможно! И объяснить причину такого исчезновения. Лучше, если Вы приедете пораньше, так как сейчас мы одни дома. Прошлым вечером мы были у Леди Миддлтон, где танцевали. Мне сказали, что Вы были приглашены на бал. Но почему же Вы не приехали? Вы должны были бы очень хотеть этой встречи, с тех пор, как мы расстались! А Вы не пришли! Почему? У Вас была веская причина? Надеюсь вскоре услышать Ваши объяснения.

И, наконец, в своем последнем послании Марианна писала:

«Что я никак не могу понять, Уиллингби, так это Ваше поведение прошлым вечером. И опять я хочу получить объяснения всему происходящему. Я так ждала встречи с Вами, и представляла ее совсем по-другому, после всего того, что было между нами в Бартоне. А Вы меня просто оттолкнули! Всю прошлую ночь я не спала и думала, в чем причина Вашего поведения, которое и оскорблением-то назвать мало? Но, так как не смогла подобрать какие-то объяснения Вашему поведению, то готова выслушать их от Вас самого. Возможно, я стала жертвой коварных недоброжелателей, которые опорочили меня в Ваших глазах. Расскажите мне, что же это было, и дайте мне возможность ответить на все эти выпады в мой адрес. Я даже готова поверить в то, что Вы сейчас не владеете собой из-за болезни, чем в то, что Вы меня всё это время просто обманывали! Уже и не знаю, что думать! Развейте, мои тревожные сомнения как можно скорее! Я готова оправдать Вас, но с другой стороны, если ваши чувства ко мне уже не те, что были раньше, прошу Вас вернуть мне мои письма и локон волос, подаренный Вам.

И на такие письма, полные чувства и признания, можно было ответить несколькими официальными фразами! Элинор не могла этому поверить. Она понимала, что Уиллингби был недостоин ни одной строчки, написанной Марианной, но, в тоже время, с первого дня их знакомства он не давал ее сестре никаких намеков на помолвку и брак. Ей всего лишь хотелось, чтобы всё было именно так.

В этот момент, Марианна спросила ее, закончила ли она читать их переписку и задумчиво сказала:

– Я чувствую, что так к нему привязана, как будто мы уже давно стали мужем и женой.

– Могу себе представить, – ответила Элинор, – но, к сожалению, он не чувствует то же самое.

– Он чувствует, чувствует тоже самое, Элинор! Неделями и неделями он это чувствовал! Я знаю, что он так чувствует! И как бы он не изменился за последнее время (а это могут быть только проделки каких-нибудь наемных мерзавцев против меня!) я так же к нему расположена, как и раньше, со всей душой! Этот локон, который он так охотно теперь возвратил мне, он выпросил у меня после долгих уговоров! Ты бы видела его взгляд, его манеры, и слышала его голос в тот момент! А разве ты забыла наш прощальный вечер в Бартоне, проведенный вместе? А утро, когда мы простились, когда он сказал, что, возможно, пройдет много недель, до того, как мы встретимся снова? А его печаль? Я никогда не забуду его печаль!

Какое-то мгновение она не могла сказать ни слова, но когда эти эмоции улеглись, добавила, тихим голосом:

– Элинор, всё это кем-то жестоко подстроено мне, но не Уиллингби.

– Дорогая Марианна, но кем же, если не им самим?

– Да, кем угодно в этом мире, но только не его сердцем! Я скорее поверю, что он мог разлюбить меня, чем в то, что оказался с самого начала был таким мерзавцем. Эта женщина, о которой он пишет, кто бы она ни была, или какая-нибудь другая особа, может не верить в его любовь ко мне. Но я до сих пор верю ему, как тебе, как маме и Эдварду. Все остальные могли предать меня.

Элинор не стала рассуждать, а только заметила: