Джейн Остин - Леди Сьюзан (сборник)

– Мне странно, что вы еще ни разу об этом не слышали, поскольку новости такого рода обычно очень хорошо известны в округе.

– Уверяю вас, – ответила Джемайма, – я даже не подозревала о таком событии. И давно это известно?

– Ах да, со среды.

Все заулыбались, особенно мистер Брюденель.

– Вы, должно быть, знаете, что мистер Ваттс страстно влюблен в меня, так что для него это брак по любви.

– Полагаю, не только для него, – заметила Китти.

– О! Когда одна сторона пылает от любви, у другой для подобных чувств обычно нет оснований. Впрочем, сильной неприязни я к нему не испытываю, хотя он, по правде говоря, весьма простоват.

Мистер Брюденель широко открыл глаза, сестры Даттон рассмеялись, а мы с Софи испытали жгучий стыд за сестру. Мэри продолжала:

– Мы приобретем новый экипаж и очень возможно, что и новый фаэтон.

Они знали – это неправда; но бедная девочка радовалась, что убедила всю честную компанию в правдивости своего заявления, и я не собиралась лишать ее такого невинного удовольствия. Она не унималась:

– Мистер Ваттс подарит мне семейные драгоценности, а их, полагаю, очень много.

Я не удержалась и шепнула Софи:

– А я полагаю, что нет.

– Эти драгоценности я и имела в виду, когда сказала, что, наверное, их сначала нужно вставить в новую оправу, прежде чем надеть. Я не стану носить их до первого бала, на который поеду после свадьбы. Если миссис Даттон на нем не будет, надеюсь, вы позволите мне сопровождать вас. Я непременно буду сопровождать Софи и Джорджиану.

– Вы очень добры, – сказала Китти, – и поскольку вы намерены взять на себя заботу о юных леди, могу посоветовать вам уговорить миссис Эджкум позволить вам сопровождать ее шестерых дочерей; а поскольку к ним присоединятся ваши две сестры и мы, то ваше появление будет весьма представительным.

Слова Китти вызвали улыбку у всех, кроме Мэри, которая не уловила подтекста ее предложения и невозмутимо заметила, что сопровождать такое количество девушек ей не хочется. Мы с Софи попытались сменить тему, но удалось нам это лишь на несколько минут, поскольку Мэри постаралась вновь вернуть всеобщее внимание к себе и своей приближающейся свадьбе. Мне стало жаль сестру, когда я увидела, что мистер Брюденель, похоже, получает удовольствие от ее болтовни и даже поддерживает тему вопросами и замечаниями: было очевидно, что единственная его цель – посмеяться над Мэри. Боюсь, он счел ее просто глупой. Он прекрасно владел собой, но мне не составило труда заметить, что дается ему это нелегко. Впрочем, в конце концов мистер Брюденель, кажется, утомился, и ее нелепая болтовня стала вызывать у него отвращение – он оставил Мэри, повернулся к нам и почти не говорил с ней последующие полчаса. Наконец мы покинули Стоунгэм. Как только мы вышли из дома, то принялись хором восхищаться характером и манерами мистера Брюденеля.

Дома нас ждал мистер Ваттс.

– Видите, мисс Стэнхоуп, – заявил он, – я пришел ухаживать за вами, как и надлежит настоящему влюбленному.

– Что ж, не стоило говорить об этом мне: я прекрасно знаю, зачем вы явились.

Мы с Софи покинули комнату, считая, конечно, что не должны мешать, если сейчас начнется ухаживание. Однако, к нашему удивлению, Мэри почти сразу же присоединилась к нам.

– Как, разве ухаживания так быстро закончились? – поинтересовалась Софи.

– Ухаживания! – фыркнула Мэри. – Мы поссорились. Ваттс такой дурак! Надеюсь, я никогда больше его не увижу.

– Боюсь, увидишь, – возразила я, – потому что он с нами сегодня обедает. Но из-за чего вы спорили?

– Лишь из-за того, что я сообщила ему, что сегодня утром видела мужчину намного красивее его. Ваттс ужасно разозлился и назвал меня ведьмой. Я сразу же ушла – после того как назвала его мерзавцем.

– Коротко и мило, – заметила Софи. – Но скажи, Мэри, как ты думаешь с ним мириться?

– Ему следует попросить у меня прощения; но если он и попросит, я его не прощу.

– Так значит, покорность ему не очень поможет.

Переодевшись, мы вернулись в гостиную, где маменька и мистер Ваттс были заняты тихой беседой. Похоже, он жаловался ей на поведение ее дочери, но маменька убедила его не обращать внимания. Он поприветствовал Мэри со всей приличествующей случаю учтивостью, и если не считать небольшого спора по поводу фаэтона и еще одного – по поводу оранжереи, то можно сказать, что вечер прошел в полном согласии и сердечности. Ваттс едет в столицу, чтобы ускорить подготовку к свадьбе.

Остаюсь Вашим любящим другом

Дж. С.

Почтительно посвящается Фрэнсису Вильяму Остину, эсквайру, гардемарину на борту корабля Его Величества «Стойкий» его покорной слугой – автором

Жил-был мистер Джонсон, и вот однажды ему исполнилось пятьдесят три года; спустя год ему было уже пятьдесят четыре, и этот факт так восхитил его, что он принял решение отпраздновать свой следующий день рождения, устроив маскарад для родных и знакомых. Соответственно, накануне того дня, когда мистер Джонсон достиг возраста пятидесяти пяти лет, он разослал приглашения всем соседям. Знакомые его в этой части света, право же, были весьма немногочисленны: это леди Вильямс, мистер и миссис Джонс, Чарльз Адамс и три мисс Симпсон, кои населяли Тунеядшир и, соответственно, составили список приглашенных на маскарад.

Прежде чем перейти к изложению событий того вечера, следует описать моим читателям внешность и нравы собрания, отнесенного к кругу знакомых мистера Джонсона.

Мистер и миссис Джонс были людьми довольно высокими и очень вспыльчивыми, но во всех остальных отношениях слыли благонравными и хорошо воспитанными. Чарльз Адамс был любезным, образованным и очаровательным молодым человеком такой ослепительной красоты, что смотреть на него решались разве что орлы.

Старшая мисс Симпсон обладала приятной внешностью, приятными манерами и приятным характером; портило ее лишь безграничное честолюбие. Ее младшая сестра Сьюки отличалась завистливым, язвительным и злобным нравом; к тому же она была маленькая, толстая и некрасивая. Сесилия (самая младшая), напротив, была идеально красива, но слишком жеманна, чтобы считаться приятной.

Леди Вильямс, вдова с приличным наследством и следами былой красоты на лице, состояла из одних достоинств: несмотря на свою благожелательность и беспристрастность, она была также щедрой и искренней; несмотря на набожность и доброту – одухотворенной и любезной; несмотря на элегантность и миловидность – изысканной и привлекательной.

Джонсоны любили друг друга и, несмотря на незначительное пристрастие к выпивке и игре в кости, обладали большим количеством положительных качеств.