Лора Бекитт - Мотылек летит на пламя

— Мисс Сара, пришла пора поговорить начистоту.

— Вы снова хотите прибавки к жалованью? — растерянно произнесла она.

— Нет. То есть не отказался бы, но дела таковы, что едва ли вы сможете дать мне эту прибавку.

Сара изменилась в лице.

— Мы разорены? Прошу, скажите мне правду!

— Если я скажу вам правду, она будет еще страшнее, чем вы ожидаете.

Сара сжала подлокотники старого кресла так, как сжала бы руку врага, пытавшегося отнять у нее самое дорогое.

— Говорите, — мужественно промолвила она.

— Мне кажется, янки окажутся здесь гораздо быстрее, чем думаете вы и ваше окружение, — небрежно произнес Фоер, наслаждаясь ее потрясенным видом. — И вы, наверное, слышали, что они сжигают поместья, которые встречаются на пути, разграбляют имущество и делают еще много нехороших вещей?

— Да… я… слышала, — запинаясь, произнесла Сара.

Она слышала и читала в газетах, и в ее воображении не раз возникала картина: сотни, нет, тысячи северян, столько же орудий и лошадей — полчища злой силы, которая вторглась в ее родные края, — движутся к Темре.

— Так вот: если я останусь здесь, ваше имение не пострадает.

— Почему вы так думаете?

— Потому что я родился на Севере, — сказал Фоер, а поскольку Сара смотрела на него почти с ужасом, добавил, не скрывая иронии: — И, как видите, у меня нет ни когтей, ни острых зубов, ни хвоста. Когда янки явятся в Темру, я сумею убедить их в том, чтобы они не трогали ни поместье, ни… вас, мисс Сара.

— Буду очень признательна, если вы сможете нас защитить.

— Вам будет трудно обойтись простой признательностью. Как я уже говорил, Темра не моя, и я не вижу смысла в том, чтобы рисковать ради нее своей жизнью. Я всего лишь наемный служащий, которого можно рассчитать в любую минуту.

— Мистер Фоер, я никогда не забуду, что вы единственный, кто не покинул меня в трудные дни, — искренне произнесла Сара, и в его блеклых глазах зажегся непонятный огонь.

— Я рад, что в конце концов вы сумели меня оценить! В таком случае вам будет проще обдумать мое предложение. Итак, мисс О’Келли, я встану на защиту вашей чести и имущества в том случае, если вы… согласитесь выйти за меня замуж.

Перехватив ее ошеломленный взгляд, Фоер торжествующе усмехнулся. Он ненавидел южан за их спесь, за их взращенную на пустом месте гордыню.

— Я… я совсем вас не знаю! — это было единственное, что она нашлась ответить, хотя прежде повела бы себя совсем иначе.

Фоер подошел к столу и, опершись руками о крышку, склонился над Сарой, словно для того, чтобы не дать ей убежать.

— Почему нет? Я служу у вас больше трех лет, меня зовут Стюарт Фоер, мне тридцать восемь лет, я родился на Севере, в городишке, название которого ничего вам не скажет. Да, я небогат и незнатен, но, смею заметить, ваши предки тоже не отличались высоким происхождением; во всяком случае, по линии отца. Прежде вас можно было считать состоятельной молодой леди, но с тех пор, как правительство ощипало богатых плантаторов, словно кур, а ваши негры разбежались кто куда, вы перестали быть завидной невестой. Да еще эта постыдная история с вашей кузиной! Я слышал болтовню о том, что она родила ребенка от того наглого мулата, которому ваш отец дал слишком много воли!

Сара едва сдержалась, чтобы не растворить свое горе в слезах. Он уничтожал ее каждым словом и тем не менее был прав во всем.

Год за годом, с самого рождения многоголосая, многогранная сущность Темры проникала в ее душу, опутывая бесчисленными невидимыми нитями, которые было невозможно разорвать. Сара знала, что у нее не осталось ничего, кроме этого поместья. Не осталось не в смысле богатства, а как якоря, пристанища, приюта души и сердца.

Умирая, отец сказал: «Сохрани Темру. Любой ценой. Это — то единственное на свете, что никогда не предаст и не подведет». Она была обязана исполнить его наказ даже ценой отказа от личного счастья.

И все же Сара сделала попытку отступления:

— Вы меня не любите. И я никогда не смогу вас полюбить!

— Любовь столь непрочная и редкая штука, что я бы не стал на нее уповать. Куда легче прийти к соглашению. Скажем, у вас есть свои условия?

Сара проглотила комок в горле и облизнула пересохшие губы.

— Да. Я… я против того, чтобы между нами существовали… супружеские отношения.

Ее замечание нисколько не уязвило Фоера.

— Вот как? Разве Темре не нужны наследники? Впрочем, воля ваша, хотя я не понимаю, что хорошего в том, чтобы, выйдя замуж, оставаться старой девой! Я готов принять это условие в том случае, если вы не станете оспаривать мое законное право распоряжаться делами Темры.

— Если… если я соглашусь, то не стану, — запинаясь, произнесла Сара, — но вы должны дать мне время подумать.

— Разумеется.

День, когда Сара О’Келли отправилась в Чарльстон, чтобы обвенчаться со Стюартом Фоером, был ветреный и дождливый: казалось, сами небеса оплакивают ее участь. Земля набухла от влаги, и в колеях хлюпала вода. Воздух был холодным, сырым; хотя кучер поднял верх кареты, влага просочилась внутрь, и сиденья были влажными.

Бледное лицо Сары выражало невероятное напряжение. Она поминутно боролась с желанием распахнуть дверцу и пуститься бежать прочь прямо через хлопковые поля, вид которых причинял ей нестерпимую боль. Если б не хлопок, если б не то, что она почитала залогом счастья, ей бы не пришлось вступать в этот нелепый брак!

С другой стороны, она прекрасно понимала, что проявляет не героизм, а малодушие. Ей так хотелось сбросить с себя непосильное бремя, вернуть то время, когда она не занималась делами плантации, а лишь управляла домом и при этом считалась хозяйкой Темры, что она была готова на все.

Узнав о том, что госпожа выходит замуж за управляющего, Касси пришла в ужас. Сара велела горничной приготовить светло-серое муаровое платье с синим поясом и скромным кринолином и темно-синюю шляпку с густой вуалью — она не хотела, чтобы кто-либо видел ее несчастное, осунувшееся лицо.

Бесс, которой не отдавали распоряжения по поводу свадебного обеда, не знала, что делать. В конце концов она приготовила гуся с яблоками и испекла кекс с изюмом.

— У нас что, Рождество? — устало и раздраженно произнес Арчи, входя на кухню.

— Откуда я знаю! Нынче все перепуталось и встало с ног на голову! — проворчала Бесс.

На пороге появилась Касси, которую Сара брала с собой в Чарльстон, чтобы не оставаться наедине с Фоером. Платье горничной было мокрым до колен, а курчавые волосы усыпаны капельками дождя. С началом войны ей удалось вернуть, пусть и не вполне искреннее, расположение кухонного общества, ибо она была единственной, кто мог приносить домашним слугам более-менее правдивые сведения о том, что происходит в мире.