Луиза Аллен - Невеста авантюриста

– Несомненно, мой дорогой друг. – Толхерст с плохо скрываемым удовольствием сгребал купюры и монеты. Казалось, сведения, собранные Грегором, о том, что этот человек балансировал на грани банкротства, были верны. – Вот моя карточка. – Он протянул Квину визитную карточку и взял взамен его. – Доброй вам ночи, сэр.

Квин поднялся и направился к двери, взял свои пальто и шляпу, а затем стал ждать в маленьком дворике Пикеринг-Плейс, когда вслед за ним выйдет Грегор.

– Он попался. Он думает, я наивный простак, которого можно с легкостью выпотрошить, и в следующий раз будет гораздо менее осторожен.

– Он играть-то умеет?

Грегор шел вслед за Квином по темной узкой улочке по направлению к Сент-Джеймс-стрит. Слева от них сиял огнями великолепный дворец Тюдоров. Они свернули направо и стали подниматься в сторону Пиккадилли.

– Он ограничен и предсказуем. Он плохо просчитывает вероятность дальнейших ходов, а когда начинает проигрывать, то в панике ставит все больше и больше денег. Я сниму с него последнюю рубашку. Мы дадим ему пару дней, чтобы убедиться, что он отличный игрок, а я даже хуже, чем ему помнилось, и тогда… – Квин с громким хлопком ударил кулаком в раскрытую ладонь, – мы раздавим его.

– Селина отправилась домой, – сообщил Грегор. – А я чудесно провел время с ее подружками. Милейшие девушки!

– Да, – сказал Квин уже более серьезным тоном, внезапно испытав чувство вины. Он старался избегать мыслей об этом, но невозможно было спрятаться от постыдного факта, что он не поверил Селине, когда она говорила ему, что ее силой заставили пойти к Толхерсту. Лина, с присущим ей изяществом и покорностью, приняла его извинения, но он подозревал, что ранил ее по-настоящему глубоко и болезненно, и это не давало ему покоя.

А то, что он лишил ее девственности, теперь казалось еще большей катастрофой. Он не просто унизил ее достоинство и лишил той ценности, которая могла быть судьбоносной, он, возможно, разрушил всю ее жизнь. Когда падет позорная тень с ее имени и репутации и будут сняты обвинения в краже, то, быть может, используя свою часть наследства старого Саймона, она сможет занять достойное место в обществе. Но если в ее жизни появится мужчина, который станет ухаживать за ней и захочет на ней жениться, что она скажет ему? Станет ли она лгать ему в надежде, что ее муж не заметит, что он уже не первый, или, быть может, приняв его предложение, расскажет ему всю правду, что почти наверняка заставит его оставить невесту?

– Она не такая, как они, – неожиданно заметил Грегор. – Ее подруги милые девочки, но не хорошие и не порядочные. Лина благопристойная девушка. – Он искоса взглянул на Квина, и этот взгляд был так близок к осуждению, как никогда прежде.

– Я провел с ней ночь, сидя на оттоманке, – сказал он. – Ей привиделся кошмар.

Грегор молчал.

– Отсюда и царапины у меня на руках. – О той ночи Квин ему не рассказывал.

Они остановились у края тротуара. Движение на Пиккадилли было интенсивным даже в такой поздний час.

– Я думаю, тысяча фунтов – неплохое подспорье для молодой девушки, – заметил Грегор.

– Да. – Квин вышел на проезжую часть мостовой, невзирая на возмущенные крики извозчика, которому пришлось его объезжать.

– Это хорошо, – сказал Грегор, нагнав друга, когда тот уже свернул на Олд-Бонд-стрит. – Вы подыщете ей мужа?

– Конечно нет, – отрезал Квин. – Я что, похож на ее матушку?

– Нет, – согласился русский. – Но ведь вы подбираете беспомощных ягнят, отбившихся от стада, и помогаете им, разве не так? А ведь она одна из них.

– Я подобрал тебя, но ты далеко не ягненок, не так ли? – «Ты, черт возьми, видимо, думаешь, что ты моя совесть».

– Нет, – сказал Грегор. – Я скорее волк, а вы мой друг. И что же мы сделаем с ягненком?

– Ничего, – сказал Квин. – Здесь не такие опасные места, как Мани или Центральная Анатолия, что в Турции, и не задворки Константинополя. Мы просто докажем ее невиновность, и на этом точка.

Он сунул руку в карман, поднимаясь по ступеням к передней двери их дома, и достал ключ. Грегор бдительно шел за ним по пятам, даже заходя внутрь.

– А с Толхерстом мы покончим, – сказал Квин, обернувшись через плечо. – Я продолжаю принимать приглашения на светские мероприятия и почтенные собрания, затем достигну такого положения, что смогу загнать в угол Лэнгдауна, а сделав это, вызову его на дуэль. И тогда… – Он повернулся и лицом к лицу столкнулся с Селиной, которая была все еще одета в костюм юноши, но была уже без тюрбана на голове.

– И что вы сделаете тогда? – напористо спросила она.

За спиной Квина Лина увидела, как Грегор поспешно отступает к двери. Наконец передняя дверь хлопнула, оставив их наедине.

– Я отпустила прислугу спать, – сказала она, преграждая ему путь к лестнице. – Почему, скажите, бога ради, вы собираетесь биться на дуэли? С кем?

– С Лэнгдауном, сыном Шерингема, – ответил Квин.

– Спустя десять лет?

– Это дело чести. Я уже тогда хотел драться, а он нет. Я был поставлен перед выбором: остаться в Англии и жить с ярлыком человека, коварно соблазнившего невинную юную леди, или покинуть страну. Они отобрали у меня мое честное, доброе имя, надругались над моим достоинством, уничтожили карьеру и далекоидущие планы, испытав при этом не больше сожаления или стыда, чем, если бы убили надоедливую муху. Теперь я брошу вызов Лэнгдауну, и он может отказаться, но тогда будет признан трусом, либо должен принять мой вызов.

– Но ведь, приняв ваш вызов, он может вас же и убить, – возразила Лина.

– Я слишком хорош, чтобы он мог убить меня, – самонадеянно объявил Квин, обжигая ее своим взглядом.

– Он может оказаться лучше, – заметила она, не желая сдаваться.

– Сомневаюсь. – Он подошел к буфету и плеснул в стакан бренди. – Забудьте об этом, есть вещи и поважнее. Простите меня. Я должен был поверить вам, когда вы сказали, что у вас не было выбора, кроме как пойти к Толхерсту.

Когда он закончил с извинениями, Лина подумала, оставив на время свои страхи касательно дуэли, что ей приходилось слышать и более изысканные слова. Возможно, он слишком устал; и хотя он умело скрывал это, казалось, что голова его полнится множеством замысловатых сюжетов одновременно, кроме того, он не привык просить прощение за что бы то ни было. Еще несколько недель назад застенчивая, робкая Селина была бы благодарна уже за то, что он выразил свое сожаление, и не посмела бы и думать о том, чтобы вмешиваться в планы мужчины.

Но теперь новая Лина опустилась в большое кресло с высокой спинкой и уютно свернулась в нем, на мгновение задумавшись о том, как же удобно было в свободных шароварах.

– Да, у вас было обо мне предвзятое мнение. Но теперь это не имеет значения. Вы хотите ознаменовать свое возвращение в свет новым скандалом? – требовательно спросила она.