Хелен Диксон - Хозяин Стоунгрейв-Холл

– Хорошо обдумав все, вы согласитесь, что это разумный выход для нас обоих. Я уверен в этом. Виктория, вы хотите продолжить то, что мы начали?

– Вы предоставляете мне выбор? – Едва сказав это, она заметила, как напряглось его лицо, и почувствовала, что ответила не то, что он ожидал.

Она смотрел на нее в упор блестящими глазами, смущая ее.

– Да, – сказал Лоуренс после долгой паузы. – Вы можете либо покинуть меня, либо остаться.

Знакомое возбуждение так подействовало на Викторию, что сковало язык. Она еще находилась под впечатлением его присутствия и страстей минувшей ночи. Ее охватило волнение, на щеках появились ярко-красные пятна, когда она отчетливо вспомнила, как страстно оба предавались любовным утехам.

– Вы собираетесь жениться на мне после всего, что я… – заговорила Виктория, робко улыбаясь.

– Нет. Как вы можете думать столь наивно и глупо? О браке и речи быть не может. – На щеке Лоуренса задергалась мышца. Он ласково смотрел на нее. – Нас разделяют обман и недоразумения. Я говорю откровенно. Мне не хотелось бы, чтобы вы обманывались. Я предлагаю вам стать моей любовницей. Несмотря на то, что произошло между нами, ясно, у нас есть общий интерес. В постели мы хорошо подходим друг другу.

Вздрогнув от колючего тона Лоуренса, потрясенная его словами, Виктория подавила тревожную дрожь. Он встал во весь рост, подошел к камину, обернулся, опустил руку на полку и взирал на нее с олимпийским спокойствием. Он обращался с ней так, будто между ними ничего не случилось, будто они не испытали страсть. Виктория не могла поверить, что эти упругие губы целовали ее, руки ласкали, приводя в неописуемый восторг. Не презрение, а скорее недоумение на мгновение сковало ее язык.

Теперь, среди бела дня, Виктория с печалью догадалась, что мужчина, любивший ее с такой нежностью и страстью, заставивший стонать и чувствовать так, будто она единственная, с кем он предавался плотским страстям, раньше наслаждался несчетным числом женщин. Ей становилось труднее предаваться иллюзии, будто все это имело для него такое же значение, как для нее.

– Мое предложение не сделает вас леди, – продолжил он, не дождавшись ответа, – зато обеспечит роскошной жизнью, какой вам не достичь собственными усилиями. Вы обнаружите, что щедрость мне не чужда. У вас появятся собственный дом в Лондоне, слуги, экипаж, одежда. Любая женщина в городе станет вам завидовать. Вы получите столько свободы, сколько пожелаете, при условии что разделите со мной ложе, когда я окажусь в Лондоне, и не предоставите ни одному мужчине услуг, за которые я вам плачу.

Краска сошла с лица Виктории. Лоуренс поймал ее взгляд, снова наступило напряженное молчание. Ее глаза искрились. Она сжала руки в кулаки. Мысли путались, желание боролось с разумом.

– Вы… вы наглый, надменный… – выдавила она, и подавилась слезами, – вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей? – На мгновение ей показалось, что цель близка, остается лишь руку протянуть, но цель оказалась недостижима, как и прежде.

Заметив, что боль застлала ей взор в то мгновение, когда он сделал предложение, Лоуренс понял, что она разочарована, но это уже ее личное дело.

– Подумайте о моем предложении, – сказал Лоуренс, собираясь уходить. – Я разыщу вас через пару дней.

Виктория уставилась на пол, взор застыл на платье, которое так легко с нее сняли.

– Подождите. Вы не подадите мне платье? – спросила она с напускным спокойствием.

Лоуренс передал ей платье. Прикрыв грудь и бедра, Виктория выскользнула из постели, крепко прижимая платье к стройному телу, стараясь не обнажить плоти, которая доставила ему такое наслаждение, хотя какой сейчас смысл стесняться после того, как он совсем недавно вытворял с ней потрясающие вещи. Надев платье и не чувствуя себя не столь уязвимой, Виктория выпрямилась и уставилась на него. Подойдя на расстояние вытянутой руки, подавила неожиданную дрожь, уязвленную гордость и старалась обуздать нараставший гнев. Глубоко вдохнув, собиралась с духом. Она желала его так же неудержимо, как и прежде, но не за счет собственного достоинства.

Встретив взгляд Лоуренса, не выдавая гнева и унижения, она сказала:

– Я могу ответить вам прямо сейчас. Видно, как женщина я больше ничего не стою, вы уже не хотите жениться на мне. Ладно, я не догадывалась, чего ожидать, когда пустила вас к себе в постель. – Губы скривились в усмешке. – Думаю, вы поймете, если я скажу, что ваши любовные ухаживания меня так увлекли, что мысль о браке даже в голову не пришла. А теперь вы считаете, что в постели мы друг другу подходим. Значит, вас интересует лишь мое тело. Мне не полагается ни думать, ни чувствовать, предстоит ублажать вас, когда вам станет скучно, и пускать в постель, если у вас появится желание. Вы желаете поддерживать со мной порочную связь в обмен за мое целомудрие.

– Которое вы уже потеряли, – язвительно заметил Лоуренс.

Вера в то, что он после всего этого будет любить ее, померкла. Ослепленная унижением, она поняла, что он устроил все это с целью унизить ее, его чудовищная гордость требовала столь же чудовищной мести за проступок, совершенный ею в день свадьбы. Виктория почувствовала вкус желчи во рту, когда поняла, что отдалась ему без борьбы. Со стыдом и презрением к себе она поняла, что он не обманул ее, не похитил целомудрие, она рассталась с ним по собственной воле.

– Разумеется. Как глупо, что я забыла об этом, – выпалила Виктория, ослепленная гневом и унижением, сжимая руки в кулаки. – Лорд Рокфорд, я только сейчас поняла, какое вы чудовище, бессердечный негодяй. Я отвергаю ваше предложение. – Ледяной взгляд, с каким Лоуренс смотрел, как она отходит от него, был ничто по сравнению с ее гневом. – Когда в день свадьбы я не явилась в церковь, за что я извинилась, я не ведала, что с вами такое уже однажды случилось.

– Что изменилось, если бы вы знали об этом?

– Ничего. Должна признаться, поступила бы точно так же, если бы узнала об этом раньше. Да, кстати, озабоченный уязвленной гордостью и страдающий преувеличенным мнением о себе, вы хоть на мгновение задумались, почему я убежала?

– Нет, – отрезал Лоуренс.

– Значит, вы осудили меня, даже не потрудившись выслушать. – Виктория упрекнула его, охваченная сильным гневом, не дрогнула перед его испепеляющим взглядом.

– Очень хорошо, – сказал Лоуренс, пристально глядя на нее. Однако ему хотелось узнать, что вынудило ее не явиться на свадьбу. – Я готов выслушать вас сейчас.

– Нет, слишком поздно. Это уже не имеет значения. Мне все равно, даже если вы пойдете топиться.

Лоуренс молча смотрел на нее, не в силах поверить, что эта беспристрастная, сдержанная женщина могла превратиться в сварливую бабу со сверкавшими от гнева глазами.