Уильям Локк - Демагог и лэди Файр

Она еще на некоторое время отдалась своим думам, сидя у пылающего камина, затем зажгла электричество, позвонила горничную, чтобы спустить шторы, и принялась перечитывать статью Даниэля Годдара, пока не наступило время одеваться к обеду.

Это не было новым ощущением для лэди Файр. Ей была знакома и эстрада, и вид тусклой подвижной массы человеческих лиц впереди нее. Она много раз слышала речи демагогов, обращенные к пролетариату, и всегда находила, что они блистали отсутствием оригинальности. Поэтому с видом опытного и видавшего виды бойца уселась она рядом с Алоизием Глинном и оглядела благопристойную публику на эстраде и восторженную аудиторию рабочих и работниц в зале.

Митинг уже начался, когда они вошли. Председатель заканчивал свою вступительную речь. Вежливые аплодисменты, которые последовали за его словами, внезапно сменились громовыми приветствиями: на эстраде появился Годдар. Его крупное смуглое лицо было освещено радостью. Очевидно, его взволновала эта сердечная встреча. Его голос, богатый и звучный, покрыл собою стихающие рукоплескания и завладел вниманием слушателей. Через несколько мгновений он уже держал всю аудиторию в напряженном состоянии.

Лэди Файр, подавшись вперед, с интересом и любопытством разглядывала оратора. Она видела его большей частью в профиль; и только, когда он оборачивался к боковым скамейкам, видела его лицо прямо перед собой. Она почувствовала как бы дыхание той власти, которую он имел над своими слушателями. Она сама незаметно подпадала под эти чары и чувствовала себя лишь струной инструмента, ответно звучавшей на каждое его слово. В этой странной и новой для нее потере индивидуальности была некоторая доля чувственности: может быть, в ней пробудился инстинкт женщины, так долго в ней дремавший? Ощущение мужской силы вызвало к жизни где-то далеко спрятанные чувства. Даже в таком сверх-утонченном создании, как лэди Файр, проявилось искони заложенное чувство подчинения сильному мужчине.

Когда Годдар кончил, она откинулась на спинку скамейки с легким вздохом.

— Ну, что? Блестящий оратор, не правда ли? — обернулся к ней с улыбкой Глим.

Она кивнула головой и ее задумчивый взгляд на минуту остановился на нем. Он казался ей таким маленьким, неинтересным, незначительным в сравнении с тем могучим человеком с львиной головой и с громовым голосом, под чьей властью она только что находилась.

— Какая, однако, он крупная величина среди этих людей, — сказала она тихо.

— Я заслуживаю одобрения, не правда ли? — заметил он. Он очень гордился Годдаром и чистосердечно радовался впечатлению, произведенному его учеником на лэди Файр.

Последующие речи, после блестящего выступления Годдара, прошли бесцветно, как скучная формальность. Аудитория разошлась после троекратных приветственных возгласов в честь Годдара. Сидевшие на эстраде разбились на небольшие группы. Глим увлек Годдара от самой большой из них в сторону.

— Я хочу представить вас лэди Файр, душе нашей Лиги! — сказал он.

И раньше, чем Годдар успел что-нибудь ответить, он схватил его за лацкан пальто, потащил к тому месту, где стояла лэди Файр, и церемонно представил его.

— Вы имели сегодня большой успех, мистер Годдар, — сказала она.

— Перед такой восторженной аудиторией очень легко говорить, — сказал Годдар. — Вы видите, мы работаем, — прибавил он, обращаясь к Глиму. — Мы делаем, что можем, по части агитации. Теперь дело за вами провести законопроект в Парламенте.

— Я беру на себя следить, чтобы эти господа не остановились на полдороге, — сказала авторитетно лэди Файр с очаровательной улыбкой.

— Как бы я хотел видеть вас в Палате, Годдар, — сказал Глим.

— Что же, приготовьте мне место, я приду, — ответил он со смехом.

— По общему мнению, вашу кандидатуру выставит округ Хоу.

— Ну, разве только каким-нибудь чудом! — возразил Годдар. — Там слишком силен умеренный элемент!

— Я слышала, что они хотят выставить кандидата от независимой трудовой партии, — вмешалась лэди Файр. — Я знаю довольно хорошо эту местность. У меня есть друзья, которые живут вблизи Экклесби. Я часто бываю у них, и через них я знаю все местные слухи.

— Они безусловно провалят трудовика и будут поддерживать Годдара, если только он выставит свою кандидатуру, — объявил Глим.

Но Годдар засмеялся и покачал головой:

— Все это покрыто мраком неизвестности! Репсон еще не отказался от места. Ведь это только слух, будто он собирается это сделать, и спешить в этом деле было бы не тактично.

— Как бы то ни было, — обратился он, после небольшой паузы, к лэди Файр, — если вы передадите мистеру Глиму новости, которые вам удастся узнать, то вы окажете мне этим действительно большую услугу.

— А почему бы вам не придти самому и не получить сведения из первоисточника? — спросила лэди Файр. — Я буду очень довольна видеть вас у себя — Квинс-Коурт 13 — в один из вторников.

— Вы очень любезны, — ответил Годдар с поклоном.

— Впрочем, я вам дам свою карточку, — добавила она, вынимая изящную записную книжку, — теперь вы не забудете адреса.

Они обменялись еще несколькими фразами, и затем лэди Файр удалилась в сопровождении Глима, а Годдар вернулся к группе ожидавших его товарищей. Горячий спор, продолжавшийся до самого выхода на улицу, тотчас вытеснил из памяти Годдара впечатление, произведенное на него первой встречей с лэди Файр.

Национальная Прогрессивная Лига, под знаменем которой прошел митинг в Степней, была создана по инициативе некоторых депутатов крайней левой парламентской партии. Самыми активными членами этой партии были покойный сэр Эфраим Файр, ее лидер, и его помощник Алоизий Глим. Первоначальной целью было создание сильного крыла либеральной партии, в котором крайние, оппортунисты и колеблющиеся из трудовой партии могли бы объединиться в защиту принципов коллективизма. Они хотели совместить на одной платформе академический радикализм и интересы трудовой партии в более широкой схеме государственной политики.

Когда Годдар начал в ней работать, Лига была очень жизненной и подавала большие надежды. По всей стране были быстро созданы филиалы, были организованы систематические лекции социального и политического характера. Устраивались митинги, доклады и демонстрации. Из главной квартиры в Лондоне распространялись брошюры и журналы. Кроме того, Лига создала целый кадр своих агентов. Она посылала ораторов на политические собрания и агитаторов на парламентские и муниципальные выборы. Она завоевала доверие профессиональных союзов и посылала своих членов для оказания помощи рабочим в их конфликтах с нанимателями. Это было огромное учреждение, соприкасавшееся со всеми сторонами политической жизни и представлявшее неограниченное поле деятельности для ее энергичных членов. Уже одно только ее статистическое бюро свидетельствовало о неустанной работе ее сотрудников.