Грегор Самаров - На берегах Ганга. Торжество любви

— Где лорд? — спросил он лакея.

— Он ждет ответа в приемной.

Гастингс быстро ушел, не сказав ни слова на прощание. В приемной его ждал лорд Чарльз.

— Я к вашим услугам, будьте добры пройти со мной в кабинет, — сказал Гастингс.

— Я пришел так рано, — начал лорд, садясь с разрешения Гастингса рядом с письменным столом, заваленным корреспонденцией, — потому что знаю, как вы заняты в течение дня, а мне хотелось найти минуту спокойно поговорить с вами об очень важном для меня и для вас деле.

— Мне кажется, что ваше сообщение, лорд Чарльз, будет касаться того же предмета, о котором я говорил с моей женой.

— А! — воскликнул лорд. — Леди Гастингс уже вам сказала?

— Между моей женой и мною нет секретов.

— Тогда вы, вероятно, знаете, что леди Гастингс не так любезно приняла выраженное мною желание, как я на то надеялся.

— Женщины, — возразил Гастингс, — не созданы, для того чтобы обуздывать свои чувства; их оскорбляет, даже если в сердечном деле приходится руководствоваться политикой.

— Но не всегда можно отделить одно от другого, — возразил лорд. — В данном случае желание исходит из моего сердца, а политические соображения должны лишь способствовать его исполнению.

— Я вполне вас пониманию, лорд Чарльз, — ответил Гастингс. — Будем теперь говорить о соображениях на этот счет моей супруги. Здесь должна присутствовать полная откровенность, я привык высказывать свои мысли совсем открыто.

— Я вам буду очень благодарен! — поклонился лорд.

— Ну, тогда начнем, — продолжал Гастингс. — Вы пришли из лагеря моих врагов, они готовят новое нападение на меня и хотят…

— Я сюда явился, — прервал лорд Чарльз, — чтобы изучить здешние обстоятельства и управление Индией, которые в данное время интересуют и волнуют всю Англию.

— Разве мы не решили говорить откровенно, лорд Чарльз? Дядя ваш, Дундас, лорд-адвокат Шотландии и президент индийского комитета, не друг мне, он смотрит на дело предвзято и будет действовать заодно с Филиппом Францисом, моим непримиримым врагом.

— Лорд Дундас справедлив и беспристрастен, — воспротивился лорд Торнтон, — он мне доверяет, и то, о чем я ему скажу, подействует на него и на весь комитет больше, чем недоказанное обвинение ваших врагов.

— Верю, — кивнул Гастингс, — и потому желаю, чтобы вы стали моим другом. Я не боюсь борьбы, но там, где она не нужна, предпочитаю мир. Интриги и восстание здесь не прекратятся, пока разные партии будут думать, что можно свергнуть губернатора. Я ничего не имею против союза с вами, лорд Чарльз, и признаю, что ваше положение в обществе дает вам право сблизиться с моим домом и скрепить этим наш союз…

Сказанное Гастингсом гордым тоном не особенно льстило лорду Торнтону, но он подавил в себе чувство унижения и неприязни.

— Значит, я смею надеяться, что мое предложение принято?

— Поймите меня, лорд Чарльз, я желаю, чтобы вы стали моим другом. Я буду радоваться, если моя дочь Маргарита Имгоф как леди Торнтон и будущая маркиза Хотборн займет то место в английском обществе, на которое она имеет право и по своему рождению, и по своему воспитанию. Полного согласия я не могу вам дать, потому что я хочу, чтобы мои дети, а особенно моя падчерица, сами свободно решали свою судьбу.

— Я не требую насилия, мне достаточно вашего согласия, сэр Уоррен.

— В моем согласии вы можете не сомневаться, лорд Чарльз, но прежде всего вы должны снискать расположение Маргариты.

— Я не знаю, что могло бы во мне не понравиться мисс Маргарите? — пожал плечами Торнтон без всякого фатовства, а с полным сознанием своего превосходства. — Вероятно, какие-нибудь романтические фантазии, так свойственные молодым девушкам.

— Я ничего не знаю, — ответил Гастингс коротко.

— Ваша супруга, сэр Уоррен, не отрицала такого предположения, а если оно возможно, то, по моим наблюдениям, она питает некоторые чувства к одному из офицеров вашего окружения.

— А именно? — спросил Гастингс холодно и почти равнодушно.

— Прошу меня извинить, но если допустить романтическую фантазию, овладевшую сердцем мисс Маргариты, то предметом ее может являться только капитан Синдгэм.

— Капитан — старый друг нашего дома, он более чем на десять лет старше Маргариты, и у меня нет причин предполагать что-нибудь подобное…

— А если я все-таки прав, сэр Уоррен, то, чтобы поддержать мое сватовство, следовало бы положить конец фантазиям и вернуть Маргариту в мир действительности!

— Я вас не понимаю, — покачал головой Гастингс.

— Баронессе Имгоф не следует, — продолжал лорд Торнтон, — появляться здесь в обществе человека, на котором лежит тень сомнения. Я никогда не слыхал, чтобы капитан Синдгэм говорил о своей семье в Англии или о каких-нибудь его друзьях и знакомых, имевшихся там.

— Он родился здесь, в Индии, — сообщил Гастингс, — его отец еще в молодых летах покинул Англию.

— Все равно, о человеке, который как муж дочери сэра Уоррена Гастингса появится в свете, будут спрашивать, захотят узнать, какого он происхождения. Но такое любопытство не будет удовлетворено, возникнут сомнения…

— Откуда они могут возникнуть? — спросил Гастингс все с тем же холодным спокойствием.

— Они обязательно появятся, — возразил лорд, — если только верно то, что сообщает этот листок.

Он подал лорду Гастингсу записку, которую нашел на своем письменном столе в ужасный вечер своей встречи с Хакати.

Гастингс пробежал строки записки. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Это жалкий донос, — проговорил он, возвращая записку. — Видно, вы мало жили в Индии, иначе такие вещи не стали бы для вас новостью. Подобные вымогательства, основанные на продаже секрета, которого часто, собственно, и нет, довольно нередки в Индии. И вы пошли на его приглашение? — спросил Гастингс, пристально глядя на лорда.

— Я считал своим долгом как для себя, так и для вашего дома разузнать все до конца.

— И что же вы узнали?

— Я нашел человека, обещавшего мне за банковский чек сообщить секрет происхождения капитана.

— И что вы от него узнали? — спросил Гастингс, глядя на лорда, точно желая проникнуть в его душу.

— Не успел он сказать и слова, как упал в кусты мертвым — острый нож перерезал ему горло. Вскоре я встретил капитана, слуги узнали в убитом предводителя банды фокусников, покинувшей город на следующий день по приказанию капитана.

— Я знаю о происшедшем случае, — признался Гастингс. — Вероятно, проникший на территорию дворца человек хотел совершить кражу, другой его выследил, чтобы отнять у него добычу. Если бы этот человек и сообщил вам что-нибудь, то сказал бы ложь, и вы только даром потратились бы.

— А если, кроме него, и другие когда-нибудь заговорят? — спросил лорд.