Мэри Бэлоу - Беспутный повеса

Мэри не попадала ни в одну из этих двух категорий. Из всех женщин, которых имел лорд Эдмонд, она была единственной, кто, совершенно не стесняясь, откровенно наслаждался сексом. И только она одна доставила ему истинное наслаждение.

Всего лишь при воспоминании о том, как он в первый раз обладал ею в своей алой комнате, когда она попросила, чтобы все было медленно, и получила желаемое, его бросало в жар.

Да, только из-за этого он преследовал Мэри, никакой другой причины не было – он хотел ее, но не как случайную женщину в постели, с которой можно убить скучные часы бесцельного существования. Она нужна ему надолго, очень надолго, если будет такой же, как в ту ночь. Лорд Эдмонд хотел, чтобы день начинался с нее, чтобы она была десертом на завтрак, полуденным моционом, возбуждающей аппетит приправой перед вечерним развлечением, колыбельной песней перед сном и полуночным лекарством.

Он хотел научить ее многому, очень многому и самому научиться всему, чему она захотела бы научить его.

Он хотел Мэри, и она тоже должна хотеть его, потому что, как ему было известно, после разрыва с Клифтоном у нее никого не было, а такая страстная женщина с ненасытным аппетитом не может довольствоваться воздержанием. Нет сомнения, что репутация лорда Эдмонда отпугивала Мэри, многие леди избегали его еще до того, как он бросил Доротею, а уж после этой истории большинство дам вообще не замечало его – как миссис Хайд на днях в парке. Наивная женщина! Как будто его это волновало!

Возможно, Мэри слышала про Дика. Это был скандал пятнадцатилетней давности, похороненный почти так же много лет назад, как и сам Дик, но, возможно, до Мэри все же дошли какие-то слухи.

Нужно заставить ее понять, что нельзя судить о человеке по его репутации и навешенным на него ярлыкам. Мужчина, которого она видела и которого, по ее мнению, знала, не более реальная персона, чем та женщина, которую он сам видел в ней. Два человека, которые встретились и занимались любовью под аккомпанемент разбушевавшейся стихии, были совсем не теми людьми, которых знал высший свет, и не теми, кем они считали друг друга до той ночи. Лорд Эдмонд понимал это совершенно четко, и Мэри тоже должна это понять. А если нет, ну что же, тогда он заставит ее понять. Он хочет ее, она ему необходима, и он ее получит.

И лорд Эдмонд принялся размышлять, где бы он мог встретиться с Мэри на следующей неделе. Окольными путями, которые ему всегда без труда удавалось находить, он разузнал, что через два дня после состоявшегося у нее литературного вечера Мэри будет в театре с Бареттами и еще несколькими их общими друзьями и что она приняла приглашение на бал к Мензисам, который состоится через три дня после этого. Сам он не получил приглашения, но это не помешает ему отправиться на бал. Вряд ли хозяева станут поднимать шум, чтобы выпроводить его, а если все-таки его не пустят, что ж, тогда сплетники получат пищу для разговоров на несколько дней, пока не появится какой-нибудь очередной скандал, который развлечет их.

А леди Монинггон и не подозревала о его планах.

Мэри была почти уверена, что лорд Эдмонд явится на следующий день, чтобы уговорить ее поехать в Кью, и когда он не пришел, почувствовала себя почти счастливой, решив, что лорд Эдмонд понял ее намек – хотя слова, адресованные ему, вряд ли можно было назвать намеком – и смирился с тем, что она не желала иметь с ним никаких дел.

Жизнь снова вернулась в нормальное русло. Мэри чувствовала, что никто, по-видимому, не осуждал ее за хамское поведение лорда Эдмонда по отношению к мистеру Бисли. Когда она вернулась в гостиную, несколько человек признали, что небольшая стычка оживила вечер, а полковник и миссис Хайд, которых Мэри навестила в один из следующих дней, даже не вспомнили об этом инциденте, когда же в отсутствие мистера Хаббарда Мэри обедала с Пенелопой, ее подруга заметила, что этот эпизод был просто забавным.

– Хотя я и могу возразить против выбранных им слов, – сказала Пенелопа, – но не могу не согласиться с его мнением. По-видимому, он оказался единственным человеком, по-настоящему имевшим желание скрестить шпаги с мистером Бисли.

Собираясь в театр, Мэри решила навсегда забыть об этой кошмарной истории. Вечер должен был начаться обедом у Ханны, в компании из шести человек, а затем продолжиться в театре «Друри-Лейн», и для нее Ханна пригласила виконта Гудрича, который был лет на десять старше Мэри, то есть такого же возраста, как Маркус. Мэри была знакома с виконтом уже несколько лет, и ей всегда нравились его безупречные манеры и степенные разговоры. Ханна доверительно сообщила подруге, что виконт проявил определенный интерес, узнав, что «дружба» Мэри с Маркусом закончилась, и попросил своего друга, мужа Ханны, при случае свести его с леди Монингтон.

– Мэри, он уже восемь лет как вдовец, – добавила Ханна, – и готов снова жениться, если Джулиан его правильно понял. Для тебя это была бы просто великолепная партия.

Мэри склонна была с этим согласиться. После смерти Лоуренса она всерьез никогда не задумывалась о замужестве; сначала горевала по мужу, потом ей нужно было устраивать свою новую жизнь в Лондоне, а ее долгая дружба с Маркусом обеспечивала ей необходимую мужскую поддержку. Но ей уже тридцать, а она не имеет детей, и еще, как оказалось, у нее есть потребности, спавшие в ней с момента смерти Лоуренса и недавно пробудившиеся вновь.

Мэри подавила непрошеные воспоминания о том, как именно эти потребности были удовлетворены в ту незабываемую ночь после Воксхолла. Она понимала, что ей нужно больше, чем просто мимолетная физическая связь с мужчиной, это должны быть стабильные отношения. Быть может, виконт сможет дать ей то, в чем она нуждается, и она снова выйдет замуж. Хотя, конечно, еще рано было строить какие-либо планы, но уже сама такая возможность вселяла в нее радостное возбуждение, и, тщательно готовясь к предстоящему вечеру, Мэри надела любимое ею ярко-розовое шелковое платье.

Многие старались переманить повара Бареттов, но он оставался верен своим хозяевам; еда была великолепной, и обед был на высоте. Общество тоже собралось изысканное – третьей парой были Уоддингтоны, – и разговор получился интересным, а виконт Гудрич был предупредительно-внимательным без излишней назойливости.

– Леди Монингтон, вы всегда должны носить такие яркие цвета, – сказал он ей, как только Мэри вошла в гостиную, и, оценивающе взглянув на нее, добавил:

– Они вам очень идут.

С этого момента Мэри почувствовала, что вечер будет приятным.

В театре давали пьесу Уильяма Шекспира «Буря».

– Это одно из его самых интересных произведений, хотя и вызывает временами раздражение, – высказал за обедом свое мнение лорд Гудрич, – но если спектакль хорошо поставлен, смотреть его очень интересно. Разве вы не считаете Калибана одним из самых отвратительных шекспировских героев?