Мэри Бэлоу - Бессердечный

И тогда она заплакала, закрывая лицо свободной рукой и тщетно пытаясь приглушить рыдания.

– Неужели ты действительно поверила, – спросил он, – что я был бы недоволен нашим ребенком или даже отказался бы от него только из-за того, что он не того пола?

И все же у нее не было причин думать, что он бы стал испытывать к своим детям, даже к сыновьям, какие бы то ни было чувства, кроме удовлетворения от того, что их род продолжается. Он ведь столько раз повторял ей, что не способен любить.

Он и сам не мог предположить, что снова сможет любить, полюбит своего ребенка почти с самого его появления на свет. Откуда он мог знать, что его ожидает это чудо и этот ужас?

– Я была т-так с-счастлива, – проговорила она сквозь рыдания, – была так счастлива, когда она родилась, когда я увидела ее и смогла взять на руки. Для меня тогда имело значение только то, что она жива и здорова. А потом я вспомнила.

– Я думаю, тебе нужно поспать, Анна, – сказал он. – Ты очень устала. Но знай, что я очень рад нашей дочери. Даже если б ты родила тройню мальчиков, я не смог бы чувствовать себя более счастливым.

Она рассмеялась неожиданно для самой себя, неуверенным тихим смехом.

– Будет время и для сыновей, моя дорогая, но, даже если их у нас и не будет, земля от этого не перестанет вращаться. Как мы ее назовем?

– Я не думала об именах для девочек, – сказала она. – Я по глупости была уверена, что это будет сын. Кэтрин? Элизабет? Изабелла?

– Я думаю, ее надо назвать Джой, – сказал он. – Ведь Джой – значит радость. Леди Джой Кендрик. Ну и еще добавим парочку длинных родовых имен. Тебе нравится?

– Джой? – Она закусила губу, а затем улыбнулась – впервые после родов. Это была ее улыбка – сквозь слезы, неуверенная, усталая, но все равно будто наполненная светом. – Да. Джой.

Он еще раз прикоснулся к щеке дочери и поднялся на ноги. Затем он склонился над Анной и поцеловал ее в губы.

– Спасибо, Анна, – сказал он. – За Джой. Это бесценный подарок. А теперь поспи. Я пришлю к тебе горничную.

Она смертельно устала и почувствовала это, когда Люк вышел из спальни. Но она не была уверена, что сможет заснуть. Слишком много чувств бурлило в ней. Она повернулась и посмотрела на малышку. На ее дочь.

Джой. Он назвал ее Джой – радость. Он сказал, что она бесценный подарок. Он сказал, что хотел иметь дочь. Он не был расстроен или разочарован.

И он смотрел на дочь, на Джой, с таким светом в глазах, какого она никогда раньше не видела. Он не обманывал ее, только чтобы она почувствовала себя лучше. Он искренне говорил о своих чувствах.

Люк полюбил их дочь.

Возможно, у нее есть надежда. Может быть, есть еще и будущее. Будущее с Люком и Джой и еще сыновьями и дочерьми, хотя сейчас она и подумать не могла, что вновь решится на эту пытку.

Но она пройдет через это снова и снова, если это поможет ей вернуть Люка. В последние три месяца они так отдалились друг от друга. Сегодня он в первый раз поцеловал ее. Может, теперь он вернется к ней. И может, с тем, другим, теперь все будет покончено. Теперь она жена и мать. Может быть, он оставит ее в покое.

Может быть, есть надежда.

– Ах, мадам, – сказала горничная, подходя к ней на цыпочках, – не надо вам плакать. Его светлость был резок с вами? В следующем году будет мальчик, я клянусь вам. А она такая славная, спокойная малышка. Бедняжка. Она появилась слишком рано. Она должна была подождать, пока родится ее братик.

Анна сквозь слезы улыбнулась своей маленькой, завернутой в одеяло радости.

– Надо наказать того, кто приказал сегодня звонить в церковные колокола, – сказала вдовствующая герцогиня за обеденным столом в тот день, когда появилась на свет ее внучка. – Надеюсь, ты уже об этом позаботился, Лукас.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Это я приказал звонить, мадам, – ответил он, – чтобы возвестить о рождении моего первенца.

– Ты должен был сначала посоветоваться со мной, Лукас, – сказала она. – В Бадене церковные колокола возвещают только о рождении сыновей. Сегодня было сделано неверное сообщение.

– Нет, – сказал он, – сообщение было сделано верно. Известие о том, что герцогиня Гарндонская родила ребенка. Вы, мадам, ограничились сегодня тем, что поинтересовались здоровьем Анны. Эшли пожал мне руку, Дорис поцеловала меня, а Агнес сделала книксен, но все вы старались не проявлять слишком уж большого восторга. Генриетта вовсе выразила мне свое сочувствие. Слуги притихли, будто в доме кто-то умер. Только Эмили обняла меня, поцеловала, замочила слезами мой галстук, а затем улыбнулась мне и сказала глазами, как она за меня рада.

– Эмили не понимает, – мягко произнесла Генриетта, – как важно для мужчины твоего положения иметь наследника, Люк. Бедная Анна. Ей, должно быть, очень горько. Мне надо будет попытаться развеселить ее.

– Остается надеяться, – сказала герцогиня-мать, – что в следующем году она исполнит свой долг.

– Вы имеете в виду, мама, – спросила Дорис, – что церковные колокола звонили, когда родились Джордж, Люк и Эшли, а когда родилась я – нет?

– Они зазвонят на твоей свадьбе, Дор, – сказал Люк и увидел, как ее глаза расширились от удивления, когда он назвал ее этим детским именем. – И они будут звонить в честь всех моих детей, независимо от их пола. Наверху, с Анной, – ребенок. Наша дочь, которую мы не обменяли бы и на десять сыновей. Я пошлю Тео, леди Стерн, Ройсам и другой сестре Анны приглашения на крестины Джой.

– В конце концов, Люк, у тебя уже есть наследник , – улыбаясь, произнес Эшли. – Хотя смею заверить тебя, я претендую на эту роль.

– Вообще-то, я не собиралась выходить замуж в ближайшем будущем. – Дорис смотрела на Люка с опаской.

– Но это все равно произойдет, – ответил ей брат. – Я заметил, что даже самые очаровательные и воспитанные леди рано или поздно становятся жертвами Купидона. А ты и очаровательна, и воспитанна, Дор.

Она покраснела от удовольствия и потупилась.

– Коутс, – обратился Люк к своему невозмутимому дворецкому, который стоял рядом с лакеем у сервировочного столика. – К следующему обеду открой для слуг три бутылки вина, чтобы вы все смогли выпить за здоровье леди Джой Кендрик. И сообщи слугам, что сегодня праздник в честь ее рождения. Если я завтра увижу у кого-нибудь унылое лицо, я его тотчас же выставлю вон. Понятно?

– Да, ваша светлость, – ответил дворецкий с почтительным поклоном.

Люк поднялся из-за стола вместе с остальными членами семьи – он не разрешал женщинам выходить из-за стола первыми.

Итак, он дал им понять, что не позволит долгу управлять его жизнью и лишить его радости – как раз подходящее слово. Джой – значит радость. Это слово значит больше, чем наслаждение или удовольствие. Радость приносит... все. Да, все – любовь и счастье, и страх, и боль, и возможность чувствовать.