Севги Адывар - Тень Роксоланы

Возок прогрохотал по стамбульским улицам, мимо богатых кварталов с домами, окруженными садами, полными цветов и плодовых деревьев, по узким улицам, где дома из посеревшего от времени песчаника теснились один к другому, соприкасаясь стенами, и пятна сырости ползли по фасадам, создавая причудливые узоры, мимо площадей, заполненных торговыми палатками и лотками – здесь шум оглушил Настеньку: торговцы кричали, зазывая покупателей, хватали проходящих за полы халатов, рвали рукава кафтанов, уговаривали купить только у них, в воздух взлетали драгоценные яркие шелка, пучки зелени, бусы и ленты – торговцы показывали товар, они сцеплялись друг с другом, споря – у кого товар лучше, драли бороды, и над всем этим яростным торговым криком возносились пронзительные голоса водоносов и торговцев сладостями, и ветер, несущийся с Босфора, выдувал с площадей на улицы густой запах людского скопления, приносил в город свежий пряный аромат морской соли…

Настенька вздохнула – вспомнила ярмарки в родных местах. Там тоже купцы ссорились до драния бород, и тоже кричали звонко бабы, продающие калачи и бублики, сновали меж людей мужики с лотками, полными пирогов, звонко вопили коробейники, рассыпая перед жадными глазами деревенских красоток горсти медных перстеньков да связки разноцветных бусок. Цыган водил медведя, борется с ним, а рядом плясала цыганка, обвешанная монистами, с длинными звенящими серьгами, с бубном в руках, в широких ярких юбках, и босые жесткие пятки ее выбивали маленькие клубочки пыли из плотной земли торговой площади. Паны приезжали на ярмарку верхами, на высоких конях с богатой сбруей и подрезанными жилами у хвостов. Интересовались у мужиков ценами на зерно да сено, мужики тянули шапки с лохматых голов, отвечали степенно, с важностью. Пани и паненки ехали в возках, выглядывали осторожно из окошечек, поднося к деликатным носикам тряпочки, пропитанные духами. Прямо к возкам бежали торговцы. А девки с яркими лентами в косах качались на качелях, сделанных в форме ладей, и парни раскачивали их высоковысоко, так, что ладьи взлетали прямо в синее небо. Там ветер нес не морские запахи и скрип корабельных снастей, а ясный аромат лесной хвои и сена, сохнущего на лугах…

Теперь Настенька не носит медные перстенечки или стеклянные буски. Теперь ее пальцы украшает золото и серебро, драгоценные камни брызгают огнем, когда на них попадает солнечный луч, а роскошное ожерелье, обнимающее ее шейку, сделал сам султан и украсил его изумрудными листьями – под цвет ее ясных глаз. А ей все равно тоскуется по дешевым сережкам да пестрым ленточкам, по деревянным качелям и луговым цветам. И не хочется ей сладкой пахлавы, а просит душа крепенького соленого огурчика, аж пищащего, когда в него вгрызаешься, и чтоб в бочке плавали широкие листья хрена, да чесночные беленькие дольки, да пряные травы. Забраться бы в погреб, в сырую прохладу, отвалить тяжеленный булыжник, что прижимает деревянный кружок, да влезть прямо в бочонок обеими руками. И кожу остро щиплет рассолом, и огурчики выскальзывают из пальцев, дубеющих от холода… А потом достать сразу несколько маленьких огурчиков, облепленных смородинными листьями, да вгрызаться в них, пока во рту не разольется приятная острая кислота… Ах, мечты несбыточные!

Настенька сглотнула горькую вязкую слюну. В последнее время ее подташнивало, тело утратило прежнюю веселую упругость, стало тяжелым, неловким. А в голове постоянно стоял странный шум, мысли скручивались спиралью, двоились и троились, настойчиво и въедливо повторяясь, будто ребенка учат азбуке по Псалтырю. Память частенько подводила, и бывало, что забывались простые слова, и Настенька мучилась, пытаясь вспомнить, как называется цветок или фрукт. Проклятая Махидевран! Да и лекари тоже хороши – от их настоек да отваров только спать все время хочется, а облегчения никакого, голова тяжелая, будто тот камень, которым прижимают квашеную капусту да соленые огурцы.

Лекарка, увидев, что юная гюзде побледнела, быстро извлекла из холщового мешка маленький пузырек, осторожно вынула деревянную затычку и сунула в пузырек палочку, обмотанную нитками. Когда нитки пропитались жидкостью, она сунула палочку под нос девушке. От резкого запаха Настенька чихнула, аж в ушах зазвенело. Но в голове прояснилось, стенки возка перестали уплывать в мутный туман.

– Спасибо! – сказала Настенька.

Лекарка молча покивала. Эта гюзде ей нравилась. Обычно султанские любимицы не благодарят, разве что сообщишь им о долгожданной беременности, так сунут в руки кошель с деньгами. Конечно, это хорошо, но иногда хочется уважения, которое заслуживает профессия. А ведь так тяжко выучиться, запомнить все симптомы многих болезней, целебные травы и многое, многое другое. Да, Настенька Хатун – хорошая девушка, всегда вежливая, улыбающаяся, с ней легко и приятно. И терпелива на редкость. Вон как ее Махидевран Султан отделала – живого места не было, а ведь ни разу не пожаловалась на боль, даже когда отдирали присохшие к ранам повязки – ни разу не вскрикнула. И слава Аллаху, а то султан бы всем головы снял. Хорошая хатун, добрая.

Колеса возка уже давно стучали по плотно убитой дороге, ведущей куда-то из города через рощи и поля. Вокруг поднимались клубы пыли, и султан, изредка заглядывающий в возок, казался Настеньке похожим на самого Господа, восседающего где-то в небесах на огромном пушистом облаке. Девушка быстро отогнала нечестивые мысли и выглянула из окошка. Близко к дороге подступали деревья и кустарники, но зелень их казалась тусклой – вездесущая пыль покрывала листья, запорашивала траву. В бледной голубизне неба ярко горел солнечный диск, разбрасывая повсюду острые лучи, режущие глаза. Изредка с дороги были видны крестьянские хижины, и небольшие стада овец вытаптывали пыльную траву. Крошечные огороды у домов выставляли напоказ редкую поросль овощей, и лишь деревья в садах радовали взгляд – их ветви сгибались под тяжестью плодов, и то тут, то там можно было видеть подпирающие колья.

Настенька откинулась на подушки и задремала. Служанка, повинуясь жесту лекарки, тут же начала обмахивать юную госпожу веером из резной слоновой кости с золотой рукоятью – подарок султана.

Наконец возок остановился, и Настенька выбралась из душного полумрака. Все тело чесалось от пыли, забившейся под одежду, по спине стекал пот, и лицо блестело от испарины. Но Настенька все равно солнечно улыбнулась султану, и он улыбнулся в ответ.

– Смотри, моя радость, – рука Сулеймана омахнула открывающийся с дороги пейзаж: звенящий по камням ручей, недалекий фермерский дом под соломенной крышей, но сложенный из добротного камня, просторный хлев и овечий загон, пару лужаек, обширный плодовый сад…