Мэри Бэлоу - Любящее сердце

В комнате стояла мертвая тишина, несмотря на то что она была далеко не пуста. В салоне находились четверо: графиня Рашфорд сидела в кресле по правую сторону от камина. Ее муж, граф Рашфорд, стоял у нее за спиной, опираясь ладонями о спинку кресла. Виконт Керзи стоял спиной к камину. Дженнифер инстинктивно повернулась к четвертому из присутствующих. Муж ее стоял возле окна, повернувшись к окну всем корпусом. Однако при ее появлении он обернулся к двери через плечо. Она задержала свой взгляд на нем, и он поспешил к ней навстречу.

– Моя дорогая.

Он взял ее руки в свои, крепко пожал и поднес одну руку к своим губам. Лицо его покрывала смертельная бледность.

– Пойдемте сядем.

Он усадил ее в кресло по левую сторону камина и, обойдя кругом, встал у нее за спиной. Так показалось Дженнифер, хотя она и не смотрела в его сторону. Дженнифер уставилась на ковер, пристально изучая рисунок под ногами. Невольно она подумала о том, что все происходит как на театральной сцене, – так тщательно соблюдена симметрия в композиции.

– Мадам. – Голос принадлежал графу Рашфорду. – С вашей стороны весьма благородно уделить нам немного вашего времени. Мой сын имеет к вам несколько слов.

Последовала довольно долгая неловкая пауза. Затем виконт Керзи прочистил горло.

– Я должен принести вам глубокие извинения, мадам, – сказал он. – У меня не хватило храбрости сказать вам или своему отцу о том, что предложение, сделанное пять лет назад, больше не кажется мне привлекательным.

Он замолчал, и Дженнифер подумала о той наивной девочке, которая верила во всю эту чушь насчет любви на вечные времена и неувядающую красоту. Странно подумать, что этой девочкой была она сама.

– Я попытался добиться свободы иным путем, – продолжал он. – Я увидел ваш интерес к Торнхиллу и его интерес к вам и решил вам помочь. Я был автором письма, мадам.

Голос его был холодным и ровным. Дженнифер не могла понять, как удалось графу Рашфорду заставить сына прийти сюда и сделать это признание. Что он применил? Кнут или пряник? Власть употребил или дал денег? Может, он пригрозил сократить Лайонелу содержание?

– А теперь еще об одном деле, – сказал его отец. Лорд Керзи вновь прочистил горло.

– Когда я был неофициально помолвлен с вами, мадам, – это было два года назад, – я бесчестно поступил по отношению к еще одной даме – графине Торнхилл.

– Отвратительный поступок, о котором мы не стали бы говорить вам, чтобы не оскорблять ваши чувства, если бы, – и тут голос Рашфорда стал хриплым, – если бы это не касалось вашего мужа. Вы должны знать, что он не бесчестный человек, как вы, возможно, подозревали.

Никто не решался первым нарушить последовавшее затем молчание. Виконт нервно переминался с ноги на ногу.

– Мы не станем расстраивать вас еще больше, продлевая наш визит, который, конечно же, нельзя назвать визитом вежливости, – сказал наконец лорд Рашфорд. – Нам надо заехать еще к виконту Нордалу, вашему отцу. Вы должны знать, мадам, что я глубоко сожалею о той роли, которую сыграл в том, что произошло четыре вечера назад.

– А я – о той, что сыграла вчера вечером, – подала голос графиня. Она говорила торопливо и задыхаясь.

– Вы можете быть уверены, что свет будет оповещен об этом столь же ясно и недвусмысленно, как это было сделано в отношении вас четыре дня назад. И еще вы можете быть уверены, что вам не придется испытывать смущение и стыд, встречая моего сына, по крайней мере еще пять лет. Через несколько дней он уезжает из страны.

Дженнифер не поднимала глаз от ковра и тогда, когда они уходили. Провожать их пошел ее муж. Она продолжала смотреть в пол и после того, как они ушли. Она словно окаменела, потеряв способность чувствовать.

Торнхилл остановил дворецкого, когда тот хотел открыть перед ним дверь в салон. Прежде чем вернуться туда, Гейб должен был собраться с силами, привести в порядок мысли. Он знал, что рано или поздно что-то подобное должно было произойти. Вчера на балу Дженнифер начала задавать вопросы. Он знал, что она задаст их вновь. Он был благодарен ей за то, что она не стала задавать их вчера. Он хотел сделать эту ночь для нее незабываемой, подарив ей то, что она будет вспоминать с нежностью.

Но он знал, что этот день настанет сегодня. Или завтра. Или послезавтра.

Ну что ж, судьба распорядилась, чтобы это случилось сейчас. Гейб кивнул слуге и вновь вошел в салон. Дверь за его спиной тихо захлопнулась.

Она сидела там, где он ее оставил, не шевелясь. Казалось, она превратилась в мрамор.

– Ты подозревала? – тихо спросил он.

– Да, – едва слышно вздохнула она, не поднимая глаз.

– Дженнифер, – спросил он, не подходя к ней, стоя возле двери со сведенными за спиной руками, – ты любишь его?

– Я любила свое представление о нем, – сказала она, обращаясь к ковру у своих ног, словно просто думала вслух. – Он был такой красивый и представительный. Он олицетворял собой мечту о любви и романтике и той восхитительной столичной жизни, о которой я, деревенская девочка, могла лишь мечтать. Пять лет он составлял всю мою жизнь или по меньшей мере был моей надеждой и мечтой. Ужасно сознавать, что все это время ему не было до меня дела и он так стремился от меня избавиться, что не остановился ни перед ложью, ни перед жестокостью. Страшно сознавать, что тебя нисколько не любили. Моя мечта разбита, это правда.

– Дженнифер, – нежно произнес граф.

– Удивительно, – сказала она, – как за несколько дней можно так быстро повзрослеть. Я была наивной девочкой меньше недели назад, а теперь стала взрослой, умудренной опытом женщиной. Я думала, Лайонел любит меня. Я думала, вы так увлеклись мной, что в своем стремлении обрести меня не остановились перед бесчестной уловкой. Все ради того, чтобы завоевать меня.

Она тихонько рассмеялась и вдруг прижала ладонь к губам.

– Дженнифер, милая…

– Но все это было лишь местью, не так ли? Вы вернулись домой, увидели Лайонела и, узнав, что он недавно обручился, решили, что, расстроив помолвку, вы заденете его чувства. Это было так?

Гейб вздохнул. Он долго и пристально смотрел ей в глаза.

– Да, – тихо произнес он.

– Лучшим способом расстроить помолвку было заставить меня влюбиться в вас и объявить о том, что свадьбы не будет, Тогда Лайонел был бы унижен как мужчина, – продолжала она. – Или, что одно и то же, вынудить Лайонела разорвать помолвку в связи с тем, что невеста не отвечает на его чувства. Вашей целью было вызвать скандал, чтобы выставить Лайонела дураком. Так?

– Так.

– Я для вас ничего не значила. Я просто служила орудием. Инструментом. Инструмент не имеет чувств. Вам было безразлично, буду ли я опозорена. Вам было безразлично, останусь ли я с разбитым сердцем или нет.