Мэри Бэлоу - Любящее сердце

– Ну что же, Берти, – заметил Гейб, приставив, к глазу лорнет и обводя взглядом публику, – ты должен мне пять фунтов. На этот раз лондонский сезон предлагает нам по крайней мере двух хорошеньких невест.

– Я уже было совсем убедил себя в том, что эти леди в парке нам привиделись. Признаюсь, Гейб, я сражен наповал.

– Готов поспорить, что тебя сразила блондинка. Я намерен танцевать с другой. Тут и поглядим, пригласили меня сюда в качестве декорации благородного происхождения или все же мне дозволят приударить за одной из достойных дочерей светского общества.

– Ставлю пять фунтов на то, что тебе не только дадут познакомиться с ней поближе, но и всячески станут поощрять и подбадривать. Я легко отыграю свои деньги.

– Смотри, – сказал граф, – Неллер идет сюда. Весь в сиреневом и благоухает, как сирень. Фрэнк, ты ли это? Какой денди! Надеешься очаровать всех присутствующих дам? Смотри не переоцени силы.

Две недели перед аудиенцией при дворе прошли не только в приятных хлопотах, но и в весьма ответственных приготовлениях. Поэтому с поставленной задачей Дженнифер справилась блестяще: она не оступилась, кланялась тогда, когда это было необходимо, и с достоинством отвечала на вопросы. Наградой за пройденное испытание девушке виделся бал. Даже сама подготовка к балу доставляла ей огромное удовольствие. Дженни с Самантой участвовали в выборе приглашенных, хотя, по правде сказать, руководила всем этим тетя Агата, а они соглашались с теми именами, которые предлагала она, и отклоняли те, которые, по мнению леди Брилл, не подходили. Что уж говорить о таких приятных моментах, как покупка и шитье новых нарядов, выбор причесок и украшений.

Не обошлось и без разочарований. Весь цвет общества, истосковавшись за зиму, с головой бросился наслаждаться жизнью. А Дженнифер и Саманта вынуждены были довольствоваться редкими прогулками в парке и ждать, пока не наступит время их первого бала, после которого и им позволено будет вкусить радостей жизни. Саманта все время причитала, что такое положение вещей даже на самую жизнелюбивую девушку способно нагнать тоску.

Дженнифер тоже было о чем переживать. Виконт Керзи однажды приехал к ним на чай. Всего лишь раз за две недели! Да не один, а с матерью, и те полчаса, что он находился на Беркли-сквер, все они: Керзи и его мать, Саманта, Дженнифер и тетя Агата – сидели в одной комнате и общались. Только перед уходом Керзи улыбнулся ей и поцеловал руку.

Этот единственный визит ознаменовал ее новое положение официально обрученной с лордом Керзи. Честно говоря, Дженнифер считала, что обрученные могут встречаться чаще и иногда бывать наедине, но, наверное, Керзи поступал согласно требованиям хорошего тона, о которых она, Дженнифер, просто не знала.

Но вот наступил долгожданный вечер. Дженнифер так волновалась, что боялась, как бы ей не стало плохо. Понимая, что для двадцатилетней особы ведет себя непростительно, Дженнифер ругала себя на все лады и чуть ли не презирала за слабость, но от этого ей становилось только хуже. Наконец, отчаявшись, она решила, что притворяться бессмысленно: если ей не суждено вести себя солидно, пусть все видят, как она волнуется.

Казалось, на бал съехался весь лондонский свет. Нарядные господа и дамы проходили мимо нее, стоявшей в ряду встречающих. Юные девушки, так же как они с Самантой, были одеты в белое, на дамах высшего света были роскошные платья, дополненные тюрбанами с покачивающимися на них страусовыми перьями. Мужчины постарше любезно улыбались, произнося цветистые комплименты, молодые люди бормотали какие-то ничего не значащие слова и смотрели оценивающе на девушек в белом. Дженнифер теперь поняла, почему эти балы называются ярмарками невест, и не без некоторого превосходства отметила про себя, что она в ней участия не принимает. Ведь лорд Керзи приехал пораньше и уже просил ее о том, чтобы первый танец принадлежал ему, и теперь имел на это полное право.

Дженнифер почти никого не знала из гостей. Раскланялась с дамами, побывавшими, как и она, в королевской гостиной, с друзьями отца, приходившими к нему в течение тех недель, что она жила в Лондоне, да еще увидела молодых господ, которые встретились им с Самантой в парке на следующий день после приезда.

Один из них, кажется, ее узнал. Тот самый, которого Саманта назвала дьяволом. Он был смугл, очень высок и даже одеждой отличался от остальных мужчин в зале. На нем были черный сюртук, жилет и бриджи, но его рубашка и шейный платок ослепляли белизной. Если Лайонела представить в образе архангела Гавриила, то этот – воплощенный Люцифер.

Он представился графом Торнхиллом. Его манеры аристократа, очевидно, титул и состояние позволяли ему чувствовать себя выше остальных. Он дерзко и пронзительно смотрел ей прямо в глаза, как и тогда, в парке. Хорошо, что в зале присутствовал ее Керзи и об их помолвке вскоре будет объявлено. Этот Торнхилл заставлял чувствовать Дженни несколько… неуютно.

Следом за графом в потоке гостей шел его друг, тот самый, что сопровождал его в парке. Сэр Альберт Бойл приветливо улыбнулся, поклонился и пришел в зал. Но вскоре Дженни забыла о знакомцах, поскольку здесь были и другие джентльмены, в первую очередь виконт Керзи, который, конечно же, затмевал собой всех прочих. Ей казалось, что весь свет бального зала направлен лишь на него одного, тогда как все остальные мужчины остаются в тени.

Наверное, узнай Керзи о том, каким Дженнифер видит его, он счел бы ее фантазию если не пошлой, то смешной. Наконец виконт подошел к ней и, взяв за руку, первым повел на танец. Вслед за ними двинулись Саманта с лордом Грэмом, одним из молодых друзей отца. Но Дженнифер уже никого не замечала, кроме своего жениха.

Керзи был весь в льдисто-голубом, серебристом и белом. Даже волосы его чуть отливали платиной. Он был так красив, что у Дженнифер захватывало дух. Как долго она ждала этого момента!

– Вы сегодня удивительно милы, – сказал он, дожидаясь, пока танцующие займут свои места.

– Благодарю, милорд.

Дженнифер вовремя прикусила язык – ей так хотелось вернуть ему комплимент. Как только это могло прийти ей в голову! Они все еще так далеки друг от друга. Не беда, теперь они будут встречаться каждый день, и настанет время, когда она перестанет бояться совершить неловкость.

А пока Дженнифер испытывала в присутствии жениха благоговейный страх и презирала себя за это. Она чувствовала себя чудовищно провинциальной и неуклюжей. Это, быть может, приличествовало шестнадцатилетней девице со школьной скамьи, но для леди двадцати лет… Она изо всех сил старалась выглядеть солидно и достойно, и, кажется, ей удалось убедить в этом окружающих. Надо жить настоящим, сказала она себе, и радоваться тому, что имеешь, а все, о чем мечтается, еще придет. В свое время.