Мэри Бэлоу - Мелодия души

Эмили не сожалела и не чувствовала, что поступила не правильно. Она лишь думала о том, что своим поступком огорчит ни в чем не повинных людей.

Но он успокоился. По крайней мере эти несколько мгновений он пребывал в покое.

Как велико должно быть его горе и чувство вины, если они так мучают его даже по прошествии года! И как сильно он любил, если любовь оставила после себя такую опустошенность и горечь! Элис была очень хороша собой, Эмми...

Разве удивительно, что я безумно влюбился в нее? От смотрела на звезды, продолжая рассеянно поглаживать его голову.

Потом она почувствовала, что Эшли проснулся. У него напряглось тело, она ощутила вибрацию груди: он что-то сказал. Он приподнялся и лег рядом, подложив руки под ее шею и обняв за плечи. Холодный ветерок пробежал по ее обнаженному телу, и он закутал ее своим плащом. В лунном свете она совершенно отчетливо видела его лицо.

Он долго смотрел на нее, потом заговорил:

– Этой ночью ты сделала мне бесценный подарок, Эмми. Я не могу порицать тебя, потому что слишком тронут твоей невероятной щедростью. Мне бы лишь хотелось, чтобы я строже контролировал свои желания. Я всегда буду сожалеть о том, что сделал с тобой сегодня.

Нет, он не то говорит. Никаких сожалений. Это случилось потому, что он нуждался в ней, и оказалось, что ему надо было обладать ее телом. Она пришла, чтобы дать ему утешение, а не для того, чтобы усугубить чувство вины.

Нет, никаких сожалений.

– Нет, – сказал он. – Я знаю, что ты никогда не станешь ни в чем винить меня, Эмми. Ты никогда этого не делала, никогда не требовала ничего для себя, не так ли?

Ты поощряла мой эгоизм, и я с готовностью пользовался тем, что ты предлагала. И много лет назад, и сегодня. Ну что ж, теперь наступила моя очередь. Моя очередь на всю оставшуюся жизнь.

Хотя она не могла уловить каждое слово из сказанного, но заметила горечь в выражении его лица. Не дав ей возможности ответить, он прижался губами к ее губам, поддерживая рукой ее голову.

– Я причинил тебе боль, – произнес он, оторвавшись наконец от ее губ.

Он вложил в ее руку носовой платок, но она, не понимая, лишь вопросительно посмотрела на него. Поэтому он отобрал у нее платок и сам осторожно промокнул ее болезненно пульсирующую плоть, наверное вытирая кровь. Потом сложил платок и снова осторожно, но решительно приложил его. Эмили положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Ее успокаивала вибрация, которую она чувствовала, хотя и не знала, что именно он говорит. Если бы он говорил что-то важное, то приподнял бы ее подбородок, чтобы она могла прочесть по губам. Он гладил ее по голове, как несколько минут назад делала она.

Она думала о том, что теперь будет, когда это произошло между ними. Станет ли теперь легче или труднее жить, чем последние семь лет? И вдруг поняла, что обманывает себя, если надеется, что будет легче. Теперь она знала его не только сердцем, но и телом. И любила его телом. Она отдала себя всю целиком, но он взял только тело.

Она не жалела об этом, хотя знала, что и завтра, и всю оставшуюся жизнь ей придется горько сожалеть о многом из того, что случилось сегодня. Но не о том, что любит Эшли. Всегда любила и будет любить.

Она не заметила, как заснула.

Эмили проспала, наверное, около двух часов. Такой он ее и представлял во сне: теплой, расслабившейся и доверчивой.

Наконец она пошевелилась, посмотрела на него и улыбнулась. Как могла она улыбаться, если он только что так злоупотребил ее доверчивостью? Она села и натянула через голову сорочку и платье. Он привел в порядок свою одежду, встряхнул оба плаща, накинул один на ее плечи, застегнув под горлом, а другой – на себя и пошел вместе с ней к дому.

Выбравшись на открытое место, он хотел было отправить ее вперед, но передумал. Какая теперь разница, увидят ли их вместе или нет? Все равно завтра все должно измениться. И он пошел рядом с ней, не прикасаясь и ничего не говоря. Он не сказал ни слова с тех пор, как она проснулась. Только проводил ее до комнаты и распахнул перед ней дверь. Было слишком темно, и она не могла читать по губам. Он обнял ее и поцеловал в губы.

Без страсти. Просто пожелав спокойной ночи.

– Спасибо, Эмми, – сказал он, хотя знал, что она не услышит. – Спасибо за все, что ты попыталась сделать, и за то, что сделала. Спокойной ночи, маленький олененок.

Отступив на шаг, он дождался, пока она закроет дверь.

Остаток ночи он простоял не раздеваясь у окна.

Он совратил Эмми. Три последних года его жизнь погружалась в пучину тьмы, и теперь наконец он коснулся самого дна. Взял милую, светлую невинность и уволок вместе с собой в темный омут. А она, возможно, об этом пока даже не знает.

Граф Ройс с женой, ребенком и несколькими племянниками и племянницами гулял у холмов за домом. Когда они возвращались, Эшли в одиночестве прогуливался по террасе. Он отклонил настойчивые приглашения детей поиграть вместе, и Констанс, с сочувствием посмотрев на него, повела их в дом. Виктор, дружески кивнув Эшли, хотел последовать за ними, но Эшли остановил его.

– Я хотел бы поговорить с тобой, Ройс, если не возражаешь.

– Что за вопрос? С удовольствием, – ответил Виктор, останавливаясь на террасе. На лице его сразу же появилось выражение сочувствия.

– Найдем более уединенное место, – предложил Эшли. – Люк отправился прокатиться верхом, так что его кабинет свободен.

– Хорошо, – согласился Виктор, несколько удивившись, но охотно последовал за Эшли.

Эшли закрыл за ними дверь кабинета и, чуть улыбнувшись, остановился, прислонившись к ней спиной.

– То, что я намерен сказать, должно быть, станет для тебя полной неожиданностью, – сказал он, – особенно в свете вчерашних событий. Но я должен у тебя просить руки Эмми.

Виктор в полном смятении уставился на Эшли.

– Эмили? – произнес он. – Ее руки?

– Я хочу жениться на ней. – Эшли, заложив руки за спину, сжал их. – – Жениться? – Граф все еще не пришел в себя. – Но она уже помолвлена. С Пауэллом.

– Тем не менее она выйдет замуж за меня, – спокойно проговорил Эшли. – Она совершеннолетняя. Мне не нужно даже спрашивать у тебя разрешения, я делаю это из вежливости. Но надо урегулировать вопрос о брачном контракте. Я имею все возможности для того, чтобы создать ей жизнь, подобающую дочери графа.

Виктор, постепенно придя в себя, нахмурил брови.

– Эмили помолвлена, Кендрик, – сказал он. – Вчера было сделано оглашение. Ты сам присутствовал при этом.

Помолвка налагает такие же обязательства, как брак. К тому же и двух дней не прошло, как ты приехал в Боуден. Твоя выходка по меньшей мере неуместна, ты не находишь?

Он говорил с явным неодобрением. Трудно поверить, подумал Эшли, что Ройс моложе его. Ответственность, к которой обязывало положение, и семейная жизнь придавали ему достоинство, и он казался старше своих лет.