Мэри Бэлоу - Немного женатый

Ева подошла к ближайшему стулу и села.

– Вы ничего мне не должны, полковник, – сказала она. – Вы меня даже не знаете.

– Я знаю, что несу за вас ответственность. Я дал слово чести. Давая слово, я никогда не нарушал его и не собираюсь делать этого и теперь.

– Я освобождаю вас от него, – сказала она.

– Это не в вашей власти, – возразил полковник. – Что вы намерены делать? Каковы ваши планы?

Она хотела ответить, но ей не хватало воздуха, трудно было дышать, словно она долго бежала куда-то. Девушка пожала плечами.

– Что-нибудь придумаю, – неуверенно сказала она.

– У вас есть кто-нибудь, к кому вы могли бы поехать?

Ее все еще возмущали его короткие вопросы, его вмешательство в ее личную жизнь. Но сейчас Ева поняла, что ему это нравилось не больше, чем ей. Как, должно быть, сожалеет он о том, что оказался рядом с умирающим Перси. Как досадует на то, что его денщик простудился и он не смог уехать вчера, как собирался. Ева покачала головой.

– Да нет. – Она не могла, конечно, даже временно поселиться у Джеймса и Серины. Ее единственными родственниками были Сесил и тетя Джемайма, тетушка Мэри и ее кузен Джошуа, за которого она как-то чуть было не вышла замуж, но отец запретил ей это из-за того, что Джошуа, хотя и богатый лавочник, не был ни джентльменом, ни землевладельцем. Он уже был на ком-то женат и растил троих детей.

– Значит, вы собираетесь искать работу?

– Видимо, так. – Ева расправила на коленях юбку. Она не переодевалась в этот день и чувствовала себя неряшливо одетой. – Я кое-что умею и не боюсь тяжелой работы. Но мне кажется бессердечием и трусостью просто вот так взять и уехать, заботясь только о себе. У меня есть несколько дней, и я попытаюсь что-то уладить. Мне бы следовало заранее подумать и предусмотреть то, что произошло, не так ли? Ведь Перси мог погибнуть в любое время.

– Почему же вы не сделали этого? – спросил он. – Вы же знали об условиях завещания своего отца. Вы знали, как только что упомянули об этом, что вашего брата в любую минуту могут убить.

– Полагаю, я просто не хотела мириться с такой возможностью. Видимо, я предпочитала не признаваться в этом даже самой себе. Перси был моим единственным братом. Он был мне опорой и надеждой. Что же до брака, то мне казалось отвратительным выходить замуж лишь для того, чтобы сохранить имение. Я всегда считала, что сделаю это по любви.

Она не упомянула о Джоне. Вышла бы она замуж в этом году, не будь у нее Джона? В этом она не была уверена.

– Перси уверял меня, что ему не нужно имение или деньги. Он решил переписать все на мое имя, как только имение перейдет в его собственность, – добавила она. – Я не видела необходимости выходить замуж в этом году. Я бы совсем не возражала, если бы Перси передумал. Брат любил меня не меньше, чем я его. Глупо было так слепо надеяться, что он вернется живым, не так ли?

Полковник не ответил, а только долго молчал и пристально смотрел на Еву с непроницаемым выражением лица.

– Почему бессердечие? – спросил он. – Почему трусость?

– Что? – Она смотрела на него, не понимая.

– По отношению к кому будет бессердечием, если вы найдете себе работу? – пояснил он. – Вы только что употребили это слово. К ученикам деревенской школы? К матерям, которым нужна ваша акушерка?

Эйдан так пристально смотрел ей в глаза, что Ева не могла отвести взгляда. Он подавлял ее. Ей хотелось, чтобы он ушел. Но он не собирался отпускать ее, пока она не откроет ему свою душу.

– К ним ко всем, – вздохнула она. – Все, думаю, без исключения, будут вынуждены покинуть Рингвуд, когда его хозяином станет Сесил. Дело не только во мне.

– У вашей тети нет собственных средств? – удивленно поднял брови Эйдан.

Ева покачала головой:

– Нет их и у Тельмы, незамужней женщины благородного происхождения. Она потеряла работу, потому что она забеременела от своего женатого нанимателя, насильно овладевшего ею. Ее сын – незаконнорожденный, и у него нет ничего. Как и у других двоих детей, сирот, которых я взяла к себе. Или у Агнес Фуллер, моей экономки, бывшей заключенной. Или у Чарли Хэндрича, который с таким рвением исполняет любую работу, но он никому не нужен, ибо его считают слабоумным. Или у Эдит, моей горничной, или у няни. Никто из них не имеет собственных средств. И ни у одного из них нет надежды найти работу в другом месте. – Ева с ужасом услыхала, с какой горечью в голосе она выкладывает эти подробности, которые совершенно не касаются полковника. – Нет никакой надежды, это правда.

– У вас сердце обливается кровью, – после некоторого молчания произнес он. Ева не поняла, что это: обвинение или просто утверждение. – Вы заполнили свой дом пасынками судьбы, неудачниками и калеками, а теперь чувствуете ответственность за них.

– С ними жестоко обошлась жизнь, – сердито ответила Ева. – В этом созданном по воле Божьей мире их личности драгоценны не менее, чем наши. Еще есть Маффин, пес, которого безжалостно искалечил прежний хозяин. Жизни их всех бесценны. Что я должна делать при виде страданий моих близких? Отвернуться от них?

Полковник продолжал смотреть на Еву, и по его лицу нельзя было разгадать ход его мыслей.

– Бесспорно, это риторический вопрос, – тихо заметил он.

– Но теперь, – продолжала Ева, – уже не в моей власти помочь им. После того как я дала им крышу над головой, надежду, вернула чувство собственного достоинства, их снова лишают крова. Никто не усыновит детей, и они окажутся в приюте… если им повезет. И никто не наймет мою прислугу, даже мои соседи, хотя завтра утром я обойду их всех и буду умолять об этом. Эти дорогие мне люди станут бродягами и нищими, возможно, им уготовано нечто более худшее, а общество обвинит их самих в том, что с ними произошло.

Полковник по-прежнему молча смотрел на Еву. При виде его каменного лица у нее возникло подозрение, что и сердце у него высечено из камня. Должно быть, сказывается его высокое положение и военное прошлое. Но какое это имеет значение? Он ничего ей не должен, даже сочувствия, несмотря на то что он считает себя в долгу перед Перси.

– Прошу меня извинить, – сказала Ева. – Для вас это все, без сомнения, сентиментальная чепуха. Но видите ли, мой отец был бедняком, пока брак с моей матерью не превратил его в сказочно богатого человека. Простой углекоп, он женился на дочери хозяина: Вы знали об этом, полковник? Я далеко не леди по рождению, хотя меня воспитывали и обучали как леди. Как я могу не отдавать другим хотя бы часть того, чего я не заработала и не заслужила?

– Чисто буржуазное отношение, – сказал он, – хотя, может быть, я несправедлив к буржуазии. Большинство из них тратят всю жизнь, чтобы отмежеваться от своего прошлого и приблизиться к тем, кто выше их по общественному положению.