Шерил Сойер - Бунтарка. Берег страсти

Маркиз прервал ее:

— Однако я нисколько не сомневаюсь в том, что Континентальная армия все еще сохраняет боеспособность. Она не расформирована, и цель остается прежней: она время от времени распадается, затем снова собирается воедино. Патриоты никогда так просто не исчезнут, если только англичане не выловят их до последнего солдата. А Вашингтон ведет зимнюю кампанию. Еще рано говорить, удалось ли ему удержать Филадельфию, но последние известия укрепляют мою веру в него. Как же мне не сделать всего возможного, чтобы быть рядом с таким командиром?

— Вы странный больной, месье маркиз, — беззлобно подтрунивала Вивиан. — У вас столько положительных симптомов: отличное здоровье — если не считать эту болезнь по собственному желанию! Значительное богатство, многообещающая военная карьера и счастливая семейная жизнь. Однако всему этому вы предпочитаете борьбу за идеалы. Я вынуждена признать, что вы, наверно, обладаете умом и духом, которые позволят вам устоять перед любой опасностью.

Виктор сказал:

— Какие странные времена, если мужчина, рвущийся в бой, предпочитает заразиться болезнью, которой болеют лишь доярки! В дальнейшем нам придется общаться, обмениваясь записками. Не стесняйтесь обращаться к нам, и мы сделаем все, что вы хотите, пока вас будут выхаживать.

Маркиз взял обоих за руки, и его глаза заблестели.

— Я так и сделаю.

Мадам де Шерси подъехала за Вивиан к дому маркиза и, когда та села в карету, обратилась к ней с просьбой:

— Моя дорогая, мне бы хотелось, чтобы это был последний визит, который ты наносишь маркизу.

Вивиан улыбнулась про себя, ведь тетя удачно выбрала время, но готовилась постоять за себя с выдержкой, которая помогала укротить всех, кроме ее опекуна.

— Мадам, каковы причины такой просьбы?

— За ними далеко ходить не надо. Я только что узнала, что само упоминание о Войне за независимость тринадцати колоний в Америке считается отныне преступлением, равнозначным измене. Нигде не следует говорить об этом — ни на улицах, ни в тавернах, ни в кофейнях, ни тем более в особняках Парижа.

— Но свобода слова в салонах ведь не отменена. Включая и ваш собственный.

— Моя дорогая, в качестве гостьи под моей крышей ты говоришь по собственному усмотрению. И я никогда не слышала, чтобы дома ты говорила о подозрительных вещах. Но беседы, ведущиеся в других домах, особенно среди молодых людей, серьезно тревожат меня. Сейчас Париж охватила настоящая мания вступать в ряды добровольцев; по меньшей мере это легкомысленно, а в худшем случае это крайне опасно. — По лицу Вивиан было видно, что эти слова не убедили ее, и Онорина терпеливо продолжила: — Моя дорогая, тебе известно, что ожидает тех, кто неосторожно будет распространяться на эту тему?

— Мадам, надеюсь, вы не обвиняете меня в неосторожной болтовне?

— Нет, но мне иногда кажется, что Луиза де Биянкур подходит к этому более разумно, чем ты. Я ведь нечасто делаю такие выводы. Но она совсем не интересуется американской войной, и мы с ее матерью очень рады этому. — Она помолчала и более серьезным тоном добавила: — Прошу тебя подумать о том, какое влияние ты на нее оказываешь. Как женщина — умная, красивая и умеющая убеждать женщина — ты придаешь своим словам больше силы, чем тебе кажется. Речь идет об отвратительном конфликте, который только что начал разгораться, — речь идет о жизни людей. Только подумай на мгновение, как бы ты почувствовала себя, если бы Виктор де Луни стал добровольцем и…

— Виктор! — воскликнула Вивиан, не веря своим ушам, и тут же осеклась.

Мадам де Шерси продолжила:

— Мои замечания не из тех, какие может сделать твой опекун, так что я посчитала, что ты должна услышать их от меня, прежде чем он сегодня поговорит с тобой.

Вивиан сказала с едва заметной иронией:

— Я не знала, что его ждут в гости. Он прочтет мне наставление?

— Конечно, нет. Продажа особняка Шерси наконец совершилась, и он придет ко мне за советом, как обставить собственный дом. Но будь готова к тому, что он поднимет вопрос о Соединенных Штатах.

Граф уже ждал их, когда они вернулись в дом на Рю Жакоб. Когда обе поздоровались с ним, мадам де Шерси тут же осыпала его вопросами о предполагаемых обновлениях на Рю Ришелье, и Вивиан могла в свое удовольствие наблюдать за ними. Ее беспокоила мысль о том, что еще один поток наличных потечет к нему от собственности Шерси, но в то же время она почувствовала, что каким-то непонятным образом он вселяет в нее страх. Как это ни странно, ее подавляла его красивая внешность. В Париже она стала видеть его в другом свете. Строгое совершенство его черт, стройная фигура выделяли его мужскую красоту среди других парижан. И это действовало еще сильнее, поскольку он, видно, совершенно не обращал внимания на свои достоинства. Красивые мужчины вроде барона де Ронсея не оказывали такого влияния на Вивиан, ибо она безошибочно видела их тщеславие. Но ее опекун тщеславием не страдал; создавалось впечатление, будто он за всю жизнь как следует даже не взглянул на себя в зеркало. Для Вивиан эта неосознанная красота подчеркивала его силу и его отстраненность. Она никогда не могла бы повлиять на него так, как на других мужчин. И была обречена на страдания тем обстоятельством, что во главе ее семейства стоял самый неприступный в столице мужчина.

Как только мадам де Шерси вышла, Жюль начал беседу с Вивиан о том, чего она и опасалась. Он смотрел отчужденно, и ей не пришло в голову, что ему, возможно, так же не хочется поднимать эту тему, как и ей. Но он говорил с ней удивительно деликатно.

— По всему городу ходят всякие разговоры об американской войне. Полагаю, вы в них не участвуете?

— Нет, месье.

— Я так и думал. Но мадам де Шерси просила меня поговорить с вами, и мне хотелось бы заверить ее, что вы в этом вопросе следуете здравому смыслу. Кстати, я согласен с ней в том, что следует сократить визиты к Лафайету по причинам, которые вам известны, а ей нет.

Вивиан стало легче на душе при мысли, что хотя бы в этом они понимают друг друга.

— Домашние обстоятельства не позволят мне навещать мадам де Лафайет по меньшей мере несколько недель.

Он не отреагировал на ее едва заметную улыбку и сменил тему:

— Сегодня я узнал от доктора Франклина одну вещь, которая явилась для меня неожиданностью. О ваших услугах, оказанных Сайласу Дину, о встречах и беседах в каретном сарае.

Вивиан вздрогнула и, чувствуя, что он собирается сказать нечто нелюбезное, немного отодвинулась от него.

Он продолжил:

— Я восхищен вашей изобретательностью. Однако мне кажется, что вы недостаточно взвесили кое-что. — Он умолк, пытаясь поймать ее взгляд, но это ему не удалось. — Это дом вашей тети, а вы здесь ее гостья. Как это вяжется с вашим чувством приличия — устраивать подобные визиты без ее ведома?