Мэри Бэлоу - Прости, любимая

При расставании мать и Франсис расплакались, а Арабелла сдержалась. Меньше всего на свете ей хотелось предстать перед взором лорда Астора с покрасневшим носом и заплаканными глазами.

Арабелла радовалась тому, что они уезжают в Лондон, но на душе у нее все же было тревожно, поскольку предстояло долгое трехдневное путешествие, в конце которого ее ждали столица, светский сезон и высшее общество.

Однако несмотря на все это, она была довольна, что их путешествие началось. Болью в сердце отозвалось прощание с мамой и Джемаймой, ведь она никогда не разлучалась с ними больше чем на день. Немного облегчило расставание с родными только то, что первые полчаса путешествия Арабелла была вынуждена утешать рыдающую сестру. Арабелла подумала, что, будь прощание более долгим, она могла бы и не выдержать.

А может, ее радость была вызвана тем, что брачная ночь прошла благополучно и впереди ее ждет совершенно новая жизнь. Честно говоря, и Лондон, и светский сезон Арабелла ожидала не только с тревогой, но и с радостным возбуждением. Ведь она всегда мечтала увидеть высшее общество, к которому принадлежала по праву рождения. Как будет чудесно посетить настоящий бал, посмотреть спектакль в настоящем театре или увидеть королеву! Если, конечно, их бедный король здоров. А еще Арабеллу радовало то, что дорога займет три дня. Потому что все это время она не будет оставаться с мужем наедине, а значит, и не будет испытывать неловкость. После того как Франсис наконец пришла в себя, виконт завел с ней разговор, удовлетворяя ее любопытство насчет последней лондонской моды на шляпки. Франсис всегда знала, какие разговоры приличествует вести леди, но, проживая в Паркленде, интересовалась модой не больше, чем Арабелла. Почему же сейчас она не находила другой темы для разговора?

Арабелла вспомнила, что вчерашний вечер был для нее настоящим мучением. Сам день прошел не так уж плохо, поскольку их окружали родные и друзья. И даже когда она стояла с лордом Астором у алтаря, то знала, что ей следует говорить. Ответы на вопросы священника были традиционными, и Арабелла без труда справилась с ними. Но за ужином и вечером они остались с лордом Астором наедине, и ее вновь почти парализовал страх от осознания того, насколько она не подходит такому красивому джентльмену. Просто невыносимо было думать о том, что виконт, возможно, с отвращением смотрит на полную коротышку с детским лицом, сидящую рядом с ним, и с горечью понимает, что это его жена.

Арабелла с ужасом обнаружила, что буквально лишилась дара речи. Она не могла придумать ни одной подходящей темы для разговора, хотя лихорадочно перебирала их в уме, пережевывая пищу гораздо медленнее, чем это было необходимо. А в те редкие минуты, когда она забывалась, Арабелла ловила себя на том, что болтает о Георге или своей лошади Эмили. Она даже допустила страшную бестактность – поинтересовалась у мужа здоровьем короля, хотя прекрасно знала, что этикет требует избегать этой темы. Кто пожелал бы признать тот факт, что король Англии – этот несчастный, благородный джентльмен – сошел с ума? Лучше бы она спросила о принце-регенте или принцессе Шарлотте. Но о них Арабелла, к сожалению, не вспомнила.

Так что очень хорошо, что в Лондоне рядом с ней будет старшая сестра. Ведь тогда виконт станет меньше обращать внимание на невзрачность и скудоумие своей жены. Хотя, с другой стороны, ему волей-неволей придется сравнивать их и постоянно замечать разительный контраст. Наверное, виконту очень хочется, чтобы они с Франсис поменялись местами.

Арабелла надеялась, что до прибытия в Лондон ей не придется выполнять супружеские обязанности. Служанку они с собой не взяли, поэтому виконт скорее всего не допустит, чтобы предстоящие им три ночи Франсис проводила одна в комнатах постоялого двора. Она наверняка будет рыдать и дрожать от страха, как бы какой-нибудь грабитель не ворвался к ней под покровом темноты. Поэтому было бы вполне разумно, если бы они ночевали с сестрой в одной комнате, а лорд Астор спал бы в свой комнате один.

Арабелла скрестила пальцы на обеих руках и крепко прижала их к коленям, чтобы судьба смилостивилась над ней. Нет, она не отказывалась от своих супружеских обязанностей. Но эти три дня были нужны ей, чтобы оправиться от брачной ночи. Эта ночь принесла ей ужасную боль. Мама не предупредила об этом, а утром Арабелла не осмелилась спросить ее, всегда ли новобрачная испытывает подобное. Ведь она надеялась, что будет больно только один какой-то момент.

Но боль не покидала ее все то время, пока длилось соитие. Нельзя сказать, что сам любовный акт шокировал Арабеллу. Она выросла среди животных и с раннего детства пришла к выводу – то, что происходит между животными, наверное, происходит и между людьми. И все же ее напугало такое глубокое проникновение в ее лоно. Арабелла не ожидала, что ей будет так больно. Лежа под мужем, тихая и покорная, она думала, что его движения никогда не прекратятся. Казалось, что с нее заживо сдирают кожу.

Арабелла сосредоточила все свои мысли на том, чтобы выполнять супружеский долг, как подобает примерной жене. Усилием воли она подавила в себе желание схватить мужа за плечи, оттолкнуть, закричать, чтобы он прекратил эту пытку. Только один раз с губ ее сорвался вскрик. Наконец, к ее великому счастью, все закончилось, и Арабелла почувствовала громадное облегчение. Но когда виконт стал выходить из нее, она подумала, что сейчас все начнется сначала, и не сдержала тихий крик протеста. Арабелла перепугалась, что виконт выскажет ей свое неудовольствие, однако он ничего не сказал.

Арабелла украдкой взглянула на необычайно красивый профиль мужа, который говорил с Франсис о зонтах. Что ж, если придется, то она и сегодня исполнит свой супружеский долг. В конце концов, ей надо привыкать. Но, Господи, помоги, чтобы этого не случилось до Лондона! Арабелла каждой клеточкой своего тела ощущала ту боль, которую испытала вчера.

Сложив руки на коленях, Арабелла наблюдала за мужем и сестрой, словно была ребенком, которому не следовало вмешиваться в разговор старших. Если бы только она была повыше ростом и постройнее. Если бы она умела вести увлекательные беседы о шляпках и зонтах. Если бы она могла плакать и выглядеть при этом красивой, И если бы она вообще была красивой, без всяких слез!

Непривычно было видеть женщин в доме на Верхней Гросвенор-стрит. Лорд Астор, привыкший за завтраком с головой уходить в чтение утренней газеты, поглощая одновременно с этим тосты и кофе, был несколько озадачен, когда, спустившись в столовую на следующее утро после прибытия в Лондон, обнаружил там жену, уже сидевшую за столом. Он всегда считал, что леди нежатся в постелях до полудня. Хотя у него не было оснований думать так и об Арабелле, поскольку в Паркленде она поднималась рано утром и отправлялась на верховую прогулку или играла с Георгом.