Мэри Бэлоу - Шляпка с перьями

– Благодарю вас, сэр. – Она оперлась о его руку.

Все трое последовали за ними. Но у нее не было времени раздумывать о них или о том, насколько странным им могло показаться ее появление. Она оказалась в холле, украшенном мраморными колоннами, таком красивом, что у нее перехватило дыхание. Она представляла будущий дом размерами не больше этого холла.

– Ох, – произнесла она и посмотрела на мистера Мунро. Его лицо было таким же белым, как и мрамор, окружавший их. Видимо, он тоже потрясен, решила она.

Но в холле стоял еще один мужчина, судя по одежде, джентльмен, а не слуга. Он был моложе тех трех, среднего роста, почти лысый. Стефани улыбнулась ему.

– Питер, – сказала миссис Кавендиш, – это она. Мисс Грей.

– Да, – сказал Питер, и в его голосе прозвучало неудовольствие и разочарование. – Я слышал все, тетя Берта. Вы ехали с этим.., джентльменом, мисс Грей? Наедине с незнакомым мужчиной?

– Три дня, – добавила Берта Кавендиш.

Стефани почувствовала себя уверенней. Гораций был племянником ее бабушки. Берта Кавендиш, наверное, – его жена. А Питер – племянник, предполагаемый жених. Ее настроение, и без того невеселое, окончательно испортилось. Конечно, нельзя судить о человеке после такого краткого знакомства – впрочем, и знакомство еще не состоялось, – но мистер Питер Как-его-там был человеком без чувства юмора. Он хмуро смотрел на нее.

– Я просто не могу поверить… – начал он.

– Сэр! – Мистер Мунро не стал выслушивать, во что именно не мог поверить Питер, прервав его своим властным тоном и обратив все внимание на себя.

Теперь его тон был абсолютно ледяным. Он повернулся к Уоткинсу. – Думаю, миссис Кавендиш следует представиться и представить этих джентльменов мисс Грей. Полагаю, она могла бы затем провести мисс Грей в гостиную или в столовую и предложить чаю. Мисс Грей находилась в пути много дней. Я был ее спутником три дня. Надеюсь, вы не откажетесь переговорить со мной.

Мистер Уоткинс поклонился.

– Ну уж… – начала миссис Кавендиш, выставляя грудь вперед. Но мистер Мунро повернулся к ней и посмотрел на нее сквозь монокль, который до этого Стефани у него не замечала. Она вспомнила, каким чопорным и высокомерным он показался ей вначале. Он снова стал таким, и его вид произвел на миссис Кавендиш надлежащее впечатление.

– Ну… – сказала она более мирно, – если вы удовлетворены, мистер Уоткинс, нам тоже следует принять это. Но как же глупо было с вашей стороны, дорогая мисс Грей, покинуть дом ваших работодателей без подобающего сопровождения. И как неосмотрительно было отправиться в путь с мужчиной, не имея с собой даже служанки.

– Это был лучший выход, мадам, – сказала Стефани, позволяя увести себя вверх по роскошной лестнице, – чем умереть от усталости и голода.

Мистер Мунро исчез вместе с мистером Уоткинсом. Как жаль, что она не успела переговорить с ним и пригласить его в эту гостиную, где она будет пить чай. Ей нужно поблагодарить его до того, как он уйдет. И она должна предложить ему ужин, а может, и ночлег в своем доме. Поскольку в доме вместе с миссис Кавендиш живут другие мужчины, она, видимо, не нарушит этим приличий.

Все это было очень неприятно. Но она все-таки добралась. Самое тяжелое было позади.

Все вокруг было ее. Ее – если она выйдет замуж за четыре месяца. Вот с этим могут возникнуть трудности. Она не может выйти замуж за этого Питера. Она окончательно это поняла. Еще минута, и он бы заявил, что не желает жениться на женщине, которая провела три дня в компании другого мужчины и явно вела себя с ним неприлично.

Да как он смеет!

Только подумать!

Она лучше останется гувернанткой, чем выйдет замуж за такого человека.

Хотя она надеялась – так надеялась! – что до этого не дойдет.

Это было даже забавно. Он понял, что это чувство скоро пройдет – только шок позволил ему увидеть смешное в ситуации, абсолютно не смешной для него. Но лучше чувствовать себя забавно, чем быть в ужасе.

Он прошел за мистером Уоткинсом, душеприказчиком и поверенным, в комнату возле холла – нечто среднее между кабинетом и библиотекой – и подождал, пока тот закроет за ним двери.

Он шел с широко открытыми глазами в ловушку, созданную его собственными руками. Он понял это вскоре после того, как помог ей выйти из кареты. Сначала он рассердился на мисс Стефани Грей. Если бы ей пришло в голову рассказать раньше об украденных плаще и шляпке и встрече с актерами! Она в подробностях описала всю свою жизнь, упустив только этот момент. А это меняло абсолютно все.

Хотя, почему же меняло? Он бы решил, что это еще одна изобретательная выдумка. И он не мог винить ее за то, что она не рассказала о краже. Она же не болтушка. Да, она разговаривала с ним. Из них двоих она одна говорила все три дня пути. Но все, что она рассказала, было лишь ответами на его вопросы. А он и не подумал спросить, что случилось в ту единственную ночь, которую она провела под открытым небом.

Он сам должен был спросить. Это же все меняло. Теперь, когда было слишком поздно, он понял, что без шляпки и плаща она выглядела так, как и должна выглядеть гувернантка – гувернантка, живущая на грани нищеты. Почему он не смотрел на ее перчатки, в которых, кстати, были дырки, на простое серое платье и на потертый ридикюль?

Он создал свое представление о ней на основании таких неубедительных деталей, как плащ цвета фуксии и розовая шляпка с разноцветными перьями.

Он так осторожно, так изобретательно готовил ловушку для нее – только для того, чтобы, широко улыбаясь, шагнуть туда самому. Это действительно смешно. Очень весело.

Уоткинс откашлялся.

– Мистер.., гм… Мунро, – начал он. – Вы, должно быть, младший в семействе Мунро? Я видел вас в городе раз или два. Но вы не герцог Бриджуотер?

– Я – герцог Бриджуотер, – отозвался его светлость, поворачиваясь к камину и складывая руки за спиной.

Мистер Уоткинс поспешно и неловко поклонился.

– Какая честь, ваша светлость, – сказал он. – И какая честь для мисс Грей. Даже не могу представить, каким образом…

– Я, конечно, – сказал Бриджуотер, поигрывая моноклем, но не вставляя его в глаз, – женюсь на леди.

До того, как произнести это, до того, как на лице поверенного возникло удивленное выражение, он понял, что это – абсолютно лишний жест. Его происхождение защитило бы его.

Весь позор падет на голову Стефани, если только эти четверо, ставшие свидетелями ее появления в Синдон-Парке, не согласятся молчать о том, как именно она появилась. Но он был уверен, что этот ханжа Питер не согласится молчать – если только он не хотел жениться на ней при любых обстоятельствах ради наследства. Герцога Бриджоутера никто не посмеет обвинить в том, что он опозорил женщину. Никто не заподозрит его в таком низком и оскорбительном поступке.