Мэри Бэлоу - Жена на время

– Да, люблю. Несмотря на все его ошибки, – сказала маркиза Стаунтон. – С тех пор, как мы приехали сюда, мне очень хотелось заставить его рассказать мне все. Он такой скрытный.

Чарлз улыбнулся, и Чарити посочувствовала той молодой леди, которая поддастся обаянию этой улыбки. Если, конечно, он не решит подарить этой леди не только свою улыбку, но и свое сердце.

– Сначала я принял вас за охотницу за деньгами, – смущенно признался Чарлз. – Я ненавидел Тони, когда он приехал. Но даже тогда мне было жаль брата. Я думал, что вы его обманули. Извините. Потом я понял, насколько недооценил и вас, и способность Тони выбрать себе жену. Вы мне нравитесь.

– Спасибо, – сердечно поблагодарила его Чарити. – Большое спасибо. – Она принялась искать носовой платок, лицо ее подозрительно сморщилось. – Как глупо с моей стороны.

– Нет, с вами здесь обращались ужасно, хотя даже его светлость оттаял в последний вечер. Вы проявили большое мужество, продолжая улыбаться и дружелюбно общаясь с нами. А мы так холодно приняли вас.

– Ну, кажется, я уже наелась, – сказала Чарити, хотя съела только кусочек тоста и выпила полчашки кофе. – Нет, не вставайте.

Ей хотелось как можно скорее покинуть комнату и спрятаться в каком-нибудь темном уголке. Чарлз, наверное, увидел причину ее слез в своих добрых словах. Но причина была совсем не в этом. Она заплакала из-за его признания: Сначала я принял вас за охотницу за деньгами. Эти слова ранили ее, как отравленная стрела.

Но ей не удалось сбежать. Дверь отворилась, и в столовую вошла леди Тилден с дочерью Марией Лукас, Последовали обмен приветствиями, поклоны. Все испытывали некоторую неловкость. Чарити и леди Тилден принялись долго и подробно обсуждать погоду: ночью шел дождь, а теперь несколько туманно, хотя, похоже, туман рассеивается и можно надеяться, что попозже облака разойдутся. Возможно, даже проглянет солнце, как часто бывает, когда небо безоблачное. Их мнения по этим вопросам совпадали.

Занятая разговором, Чарити тем не менее заметила, как лейтенант лорд Чарлз Эрхарт склонился к руке леди Марии, точно также, как недавно склонялся к ее руке, а потом они улыбнулись друг другу и о чем-то, тихо, но оживленно заговорили.

– Доброе утро, – сказал Чарлз. – Я очень рад снова видеть вас. Мы виделись восемнадцать месяцев назад.

– Не ожидала увидеть вас здесь, – ответила леди Мария. – Я думала, вы в полку.

– Мне дали отпуск, – объяснил он.

– Я надеялась, что вас здесь не будет, – почти прошептала девушка.

– Да? Но я здесь, – сказал лорд Чарлз, нисколько не удивившись ее словам.

– Да, – только и сказала она.

– И вам все еще жаль, что я здесь? – спросил он, печально глядя ей в глаза.

Но погода как тема для разговора была уже исчерпана, и леди Тилден, ласково и робко улыбнувшись Чарити, включилась в разговор между дочерью и лордом Чарлзом.

Чарити извинилась и вышла из комнаты. Сначала она поднималась по лестнице не спеша, но последний пролет преодолела, шагая через две ступеньки.

Сначала я принял вас за охотницу за деньгами.

Маркиз Стаунтон переодевался к балу. Он пребывал в хорошем настроении, поскольку день прошел гораздо лучше, чем ожидалось. Ему удалось избежать тесного общения с гостями, ограничившись вежливыми приветствиями. Очень помогло то, что Марианна и Чарлз взяли на себя заботу о развлечении гостей. Утром Марианна поехала с дамами на прогулку в деревню. А Чарлз после обеда повез их в ландо по парку и на пикник в руинах. Граф Тилден, кажется, принял мудрое решение и вел себя так, будто мысль о помолвке его дочери и наследника герцога Уитингсби никогда не приходила ему в голову. Он просто приехал, чтобы провести несколько дней в обществе своего старого друга.

Чарлз вел себя очень спокойно. Он не делал никаких попыток высказаться по поводу того, что услышал от брата во время утренней прогулки верхом. Но он и не старался нарочно избегать общества Энтони. В его взгляде не было прежней враждебности, ее сменило непроницаемое выражение. Только однажды, говоря о старшем брате, он назвал его не Стаунтоном, и даже не Энтони, а Тони. Маркиз был чуть не до слез растроган, услышав свое уменьшительное имя из уст младшего брата.

Уильям тоже был здесь. Он приехал в Инфилд утром, чтобы обсудить с отцом кое-какие дела, связанные с управлением поместьем. Его светлость пригласил маркиза Стаунтона в библиотеку и, наказав младшему сыну обсудить все вопросы с ним, оставил братьев одних. Сначала Энтони и Уильям чувствовали себя неловко и были чересчур официальны, но какая-то мелочь развеселила их, и они дружно рассмеялись, Потом, хотя они и вели себя все еще довольно сдержанно и ощущали некоторую скованность, что-то в их отношениях изменилось. Они снова почувствовали себя братьями – братьями, которые вместе обсуждают насущные дела.

Маркиз, вспомнив Клодию, понял, что эта неприятная история действительно отошла в прошлое. Теперь он не испытывал к ней никаких особых чувств, просто признавал ее красоту. Горечь потери исчезла. Возможно, ее действительно не вынуждали выйти замуж за Уильяма. И возможно, брат поступил не так уж бесчестно. Уильяму тогда было всего девятнадцать. Вряд ли можно было ожидать от него, чтобы он вел себя как зрелый мужчина.

Даже Огаста оттаяла за этот день. Правда, к нему она относилась не так тепло, как к Чарити, но она улыбалась ему и выглядела сущим ребенком. Он пошел проводить Уильяма до моста, чтобы насладиться солнцем, разогнавшим утренний туман. Навстречу им шли Чарити с Огастой. Чарити ходила в дом Клодии за новыми платьями, в частности, за платьем для бала, которое шили в большой спешке. Она взяла с собой Огасту, чтобы девочка поиграла с сыновьями Клодии. Каким образом Чарити удалось добиться у герцога разрешения для Огасты покинуть классную комнату в разгар занятий? Она просто попросила об этом его светлость и мисс Превенси, гувернантку.

И его светлость отпустил девочку просто потому, что его попросила об этом невестка?

– Конечно, – ответила жена, когда маркиз задал ей этот вопрос. – Он согласился со мной. Ему тоже было бы жаль, если бы девочка провела такое прекрасное утро в душной классной комнате.

Энтони заметил, как покраснела жена при встрече с ним. Конечно, она вспомнила прошлую ночь, которую ему бы хотелось забыть. Он обратился к грязной и взлохмаченной Огасте. Та наконец-то выглядела как нормальный восьмилетний ребенок.

– Ты напоминаешь мне, Огаста, – сказал маркиз, поднося к глазам свой лорнет, – как мы лазили по деревьям, играли в салочки и в прятки.

Девочка испуганно посмотрела на него.

– Конечно, ты переоденешься, умоешься и причешешься до того, как его светлость заметит тебя за обедом. А если он вдруг пригласит меня в библиотеку и начнет допрашивать, я, сжав зубы, поклянусь, что встретил тебя на мосту и ты была совершенно чистая. Даже на подошвах твоих туфелек не было ни пылинки.