Маргарет Макфи - Благородный разбойник

Теперь Эмма знала: они были созданы друг для друга. Им было предначертано быть вместе. Любить друг друга. Этот человек значил для нее все. Он заполнял собой все ее мысли, все ее сердце, каждый ее вздох.

В эти первые безумные дни после свадьбы Неду казалось, что он, как никогда, близок к раю. Ему хотелось сделать их незабываемыми и для Эммы. Хотелось показать ей, как сильно он ее любит. Они проводили вместе каждую минуту, и многие из них в постели, занимаясь любовью. В этом коконе не существовало никого, кроме них двоих. Ни прошлого, ни будущего. Только сейчас, только любовь.

Все в ней радовало его: ее улыбка, ее смех, звук ее голоса. Они могли разговаривать часами, и это никогда не надоедало. Их страсть не стихала. Нед наслаждался каждым моментом. Смаковал его, любовно запечатлевая в своей памяти, чтобы никогда не забыть. Да и как бы он смог? И все же даже тогда в нем не угасало сознание быстротечности этих моментов. Сознание того, что это сон. Они не могли навсегда отгородиться от внешнего мира. Реальность уже стучалась в дверь. Нед не хотел впускать ее. Но, в конце концов, у него были и другие обязательства, которыми он не мог пренебречь. Реальность стучалась, и Нед ответил.

Когда Нед вернулся со встречи со своим поверенным, было уже поздно. Эмма еще не ела, дожидаясь его, чтобы пообедать вместе. Она отпустила лакея и дворецкого. Вытащив из горячей печи накрытое крышкой блюдо, поставила его на стол перед Недом.

— Я попросила кухарку приготовить твое любимое, — сказала Эмма, снимая крышку с тарелки, на которой лежали бараньи отбивные с жареной картошкой. — И еще… — Она с улыбкой вытащила бутылку портера, открыла ее и, налив пиво в новую серебряную кружку, подала Неду.

Свет от канделябров упал на выгравированный на ней знак ромбовидной формы, заключенный в круг. Нед провел по нему пальцем, и ему показалось, как будто сердце, расширившись, заполнило всю грудь. На глаза навернулись слезы.

— Это символ с твоего талисмана, — тихо сказала Эмма.

Нед вытащил фишку из кармана и положил ее рядом с кружкой.

— Ты запомнила его абсолютно точно. — Голос Неда звучал низко и хрипло. Он с трудом сдерживал свои чувства.

— Как я могла забыть, когда именно он соединил нас? Ты помнишь тот вечер в «Красном льве», когда выронил его?

— Я помню.

Эмма накрыла ладонью его руку и вместе с ним провела пальцем по рисунку.

— Что он означает?

— Это игральная фишка, Эмма. — За всю свою жизнь Нед никогда и никому не говорил этого. Но ей сказал: — И единственное, что осталось у меня от матери. Она сунула ее в мой карман, когда оставила меня на пороге Воспитательного дома. Это единственный подарок, который она мне сделала.

Пальцы Эммы сомкнулись вокруг его руки и немного пожали ее.

— Я уверена, это далось твоей матери нелегко.

— Конечно. Мне было четыре года, когда я оказался в приюте. Я до сих пор помню этот день. И ее.

У Эммы на глазах блеснули слезы, но Нед увидел в них не жалость, а сочувствие.

— Мать сделала для тебя все, что смогла, Нед. В Воспитательном доме тебе дали возможность благополучно вырасти.

Нед криво усмехнулся:

— Они старались, но я рос трудным ребенком. Я убегал, снова и снова.

— Куда? Зачем?

— В Уайтчепел. Побродить по улицам.

— Ты искал свою мать?

— Уайтчепел был моим домом. Совсем не то, что неизвестные места в другой стороне города во многих милях от всего того, что я знал.

— Так вот почему ты можешь отдыхать только там. Потому что это действительно твой дом, — тихо сказала Эмма.

Он кивнул:

— И, кроме того, я скучаю по нему. И никогда не хотел бы его забыть. Да, он грязен и некрасив, но для меня это реальный мир, каким никогда не сможет стать это место.

— Этот бомонд со всем его богатством и роскошью? Но ты прав, когда посмотришь на то, как мужчины, женщины и дети борются за то, чтобы выжить, как они радуются даже самой малости… — Эмма покачала головой. — Блеск роскоши быстро тускнеет, если под ним ничего нет.

Как всегда, ей удалось облечь в слова то, о чем Нед думал, что чувствовал.

Эмма снова взглянула на фишку, лежавшую на столе.

— Должно быть, для тебя это самая большая драгоценность в мире.

— Была, Эмма. Но теперь у меня есть нечто гораздо более ценное. — Нед поднял их сплетенные вместе руки и поцеловал ее пальцы. — У меня есть ты.

— О, Нед, — шепнула она и, наклонившись, прижалась губами к его губам. — Если бы ты знал, как я тебя люблю!

Нед закрыл глаза, чувствуя, как грудь распирает от бушевавших в ней противоречивых чувств: любви, стыда, чувства вины. Эмма любила его, но не таким, каким он был на самом деле. Если бы она узнала, кто он… Не спаситель, а палач — человек, который стал причиной всех ее бед. Он женился на ней, скрыв от нее правду. Отдавшись своей любви к ней, позволив ей слепо полюбить его, в то время как она не знала всей правды о том, кто он и что он сделал, Нед обратил в злую шутку все, что между ними было.

Нед чувствовал, что тучи его вины сгущаются, что из всех уголков сознания слышится шепот, обвиняющий его в обмане.

Он чувствовал, как темная тайна начинает пожирать его изнутри.

Каждую ночь они предавались любви. Она была неистовой и сладкой, а потом, когда они лежали рядом в спальне на огромной кровати, их сердца бились в унисон. Все, что происходило между ними, было так прекрасно и удивительно, что Эмме не оставалось ничего другого, кроме того, чтобы радоваться их любви, по сравнению с которой все остальное ничего не значило. А Нед гладил ее волосы, смотрел ей в глаза, снова и снова повторял, что любит ее. Как будто говорил эти слова в последний раз, как будто у него не будет другого шанса. И только тогда Эмма заметила тревогу, прятавшуюся в глубине его глаз.

Она обхватила ладонью его щеку. Пристально посмотрела ему в глаза и попыталась успокоить его:

— Теперь мы вместе, Нед. Все остальное не важно. Разве не так?

Нед улыбнулся и снова поцеловал ее. Поцелуй длился до тех пор, пока Эмма не забыла, о чем спрашивала.

Только потом, значительно позже, она вспомнила, что он так и не ответил.

Нед стоял у окна своего кабинета и смотрел на площадь. Великолепные дома и ухоженные сады, в которых деревья, кусты и цветы стоили больше, чем семьи из Уайтчепела зарабатывали за год. Богатство и роскошь, превосходящие все, что он мог себе представить. Все это должно было сделать его счастливым. И он был им, пока не понял, какова цена. И теперь каждый раз, когда Нед смотрел вокруг, он вспоминал об этом. Впрочем, напоминания ему и не требовались. Правда мучила его непрерывно, не давая покоя.

Нед отпил джин из стакана, который держал в руке. Запах можжевельника наполнил его ноздри, крепкая влага обожгла горло и опустилась ниже в желудок. Но это не принесло облегчения и не уменьшило боль.