Юлия Крён - Гуннора. Возлюбленная викинга

— Уходи! — рявкнул он.

Сейнфреда выбежала из дома, и теперь боль исказила черты Гунноры.

— Нет подвига в том, чтобы убить женщину, — пробормотала она, точно прочитав его мысли. — Такое убийство лишь навевает на богов скуку, оно ни развеселит их, ни заставит рыдать.

— Конечно, — признал он. — Но когда ты перестанешь отвлекать меня, у меня появится время на свершение подвигов, и эти подвиги придутся по сердцу богам.

— Однако и тогда ты останешься человеком, убивающим безоружных.

— Богам не противно убийство слабых. Да это и неважно. Когда ты умрешь, не останется никого, кто вспомнил бы о тебе. Тогда я и сам позабуду тебя и начну новую жизнь.

— Видишь, в этом-то и состоит различие между нами. Я могу начать новую жизнь, не забывая старую.

Боль ушла, осталось только упрямство.

— Может быть, и найдутся люди, которые будут оплакивать тебя, — прорычал Агнарр. — Но когда я убью тебя, ты будешь принадлежать только мне.

«Ты не станешь являться мне в снах окровавленным чудовищем, — подумал он. — Ты не станешь насмехаться надо мной, говоря, что мое сердце мертво. Ты умолкнешь навечно, как умолкают все мертвые, что пали от руки врага».

— Я принадлежу только тем, кто любит меня, — сказала она.

— Нет, — возразил он. — Ты принадлежишь тем, кто ненавидит тебя. Но уже сегодня вечером исчезнет моя ненависть к тебе, к Берит, к Эгле. Сегодня я буду принадлежать сам себе.

Он сделал шаг вперед, и Гуннора поняла, что следующий миг будет решающим. Она не знала, сумела ли разозлить его в полной мере, как в прошлый раз, когда Агнарр подумал, что убил ее. Теперь он вряд ли проявит такую неосторожность. Он ударит ее мечом, раз, еще раз, пока в ней не останется ни капли жизни. Если ему удастся, конечно.

Он поднял руку и погладил ее по щеке. Теперь Гунноре все-таки захотелось обратиться в лед, отринуть болезненные воспоминания: как Агнарр убил ее родителей, как преследовал ее в лесу, как взял ее силой. Но самым сильным чувством в ней оставалась не ненависть, а отвращение — оно не заморозило кровь в ее теле, но ушел жар, и кровь загустела, точно смола.

— Чего же ты ждешь? — спросила Гуннора.

Она думала, что у Агнарра не хватит терпения на дальнейшие разговоры, но он решил ранить ее не только прикосновением, но и словами.

— Ты даже не особенно красива, — прошипел он. — Просто ты так горделива, что кажешься миру красавицей. Но меня тебе не обмануть, нет!

Он опять погладил ее по лицу, не позволяя возбуждению взять верх, как тогда. Теперь Агнарр действовал медленно, осторожно. Так ей не удастся воплотить задуманное. Гуннора хотела коснуться руны, но Агнарр перехватил ее запястье и прижал к стене, потом столь же грубо сжал ее вторую руку. Он не мог ласкать ее и потому принялся целовать. Его поцелуи оказались нежнее, чем она ожидала. И вдруг Агнарр ударил ее кулаком. Он отпустил ее запястья, но Гуннора не могла коснуться руны или обнажить оружие. Она почувствовала привкус крови во рту, закружилась голова. Гунноре показалось, что он проломил ей череп.

И ее оружием стали слова, слова насмешки.

— Так ты меня красивее не сделаешь.

Он ударил еще раз.

— В прошлый раз ты молчала. Теперь я хочу услышать твой крик! — прошипел он.

Все вокруг будто распалось на мелкие осколки — не собрать! Голова кружилась все сильнее, но тут Гуннора поняла, как обхитрить Агнарра.

Она вскрикнула, прикрыла лицо руками.

— Не бей меня, прошу, не бей! — В ее голосе слышалась мольба.

Он уже замахнулся в третий раз, но опустил руку и расхохотался. Агнарр думал, что ее сердце обливается кровью, и, как Гуннора и рассчитывала, захотел насладиться этим мгновением. Он вздернул ее на ноги, схватив за волосы, и сжал ее горло, не настолько сильно, чтобы задушить, однако в глазах у нее потемнело. Гуннора не видела, а только чувствовала его руки. Она кричала, плакала, дрожала. В то же время женщина коснулась своего пояса, дотронулась до руны, впитала ее силу. Агнарр все еще душил ее, второй рукой сжимая ее груди, — но она почти не ощущала его прикосновений.

Ножа на поясе не было.

Гуннора в отчаянии провела рукой по поясу.

Ножа не было. Агнарра нечем было убить.

Она вновь закричала, и на этот раз ее страх был неподдельным, хотя Агнарр не заметил разницы. Он сиял.

Он не сразу понял, что сейчас она не просто кричит от страха, а зовет кого-то:

— Арфаст! Арфаст!

— Что, во имя всех богов… — вырвалось у Агнарра.

— Арфаст! Арфаст!

Теперь Агнарр догадался, что Альруна солгала ему. Гуннора пришла сюда не одна, а значит, у него оставалось не так много времени, чтобы убить ее. Но почему-то он не стал торопиться. Агнарр оттолкнул Гуннору, и она, споткнувшись, ударилась головой о что-то твердое и упала на пол. Однако от этого удара в голове у нее прояснилось.

Она увидела, как Агнарр открыл дверь. Арфаст не мог прийти ей на помощь: на него напали.

Нападавший обхватил его шею, поэтому Арфаст не мог обнажить меч и спасти Гуннору.

Женщина закрыла глаза. На Арфаста напал Замо. Должно быть, он вернулся домой, обнаружил труп Гильды и подумал, что Арфаст захватил Сейнфреду. Наверное, бедняге даже в голову не пришло, что Арфаст все равно сильнее. Рыцарь сумел высвободиться и принялся избивать Замо кулаками. Тот отчаянно защищался, и, хотя его не хватит надолго, — он ослабит Арфаста. Никто не спасет Гуннору.

Сейнфреда могла бы вмешаться, объяснить, что случилось, но она убежала… скрылась в лесу, как Гуннора ей и сказала. Альруна же… Альруна не станет ничего предпринимать. Это Альруна забрала у Гунноры нож, когда обняла ее.

Потом и Арфаст, и Сейнфреда скажут, что Альруна пыталась спасти Гуннору, рискуя собственной жизнью, и Ричард, охваченный горем, но справедливый, простит ее. На самом же деле она с самого начала собиралась предать Гуннору.

Женщина выпрямилась. У нее все болело, но ей удалось встать на ноги. Все оказалось тщетно. Агнарр закрыл дверь, направился к ней.

«Не кричи! — подумала Гуннора. — Не смей больше унижаться!» Но она не могла сдержать крик. Она думала: «Я хочу вновь увидеть Ричарда, обнять сестер, прижать к груди сына. Хочу прочувствовать, как лучи солнца ласкают мою кожу. Хочу пройтись босиком по траве. Хочу испить сладкого молока, насладиться пряным вкусом мяса. Я хочу жить».

Альруна ушла в лес. Она не желала ничего видеть, ничего слышать, но крики доносились даже сюда. Девушка посмотрела на нож в своих руках. Она не помнила, чтобы когда-нибудь прикасалась к оружию, не знала, сможет ли воспользоваться им. Да, она чуть не убила ребенка, но тогда ее союзником стал холод, а не сталь, как и теперь вместо нее Гуннору убьет Агнарр.

Лезвие было гладким и чистым. Ни кровинки Гунноры не оросит клинок, и все же это Альруна ее убила. Убила, забрав этот нож. Девушка сжала рукоять так крепко, что ее ногти впились в ладонь. Боль успокаивала — как и кровь, которой только предстоит пролиться. А если такой боли будет недостаточно — можно разрезать себе руку, внести и свой вклад в пролитую сегодня кровь. Да, тогда Альруна тоже пострадает, понесет наказание и сможет жить дальше, не страдая от угрызений совести.