Элизабет Торнтон - Роковой мужчина

Однако под личиной мальчишки скрывалась Кэлли Трэси, лучшая подруга Розамунды, и от этого ему становилось тошно. Розамунда и Кэлли росли вместе. Моральное разложение не случается в один день, оно происходит медленно, в течение долгих лет.

Он посмотрел на Розамунду и поблагодарил бога, что безумие, поразившее Кэлли, не коснулось его чистой, невинной жены.

Розамунда между тем задумчиво сказала:

— Наверное, он пообещал ей золотые горы и счастливую жизнь с ним?

— Что-то вроде этого.

Наступила тишина, которую нарушил Джастин вопросом:

— Ты узнал, откуда Дигби стало известно про Дансмур?

— Да, — ответил Ричард. — Из-за моей беспечности. Я был полным идиотом. Поддавшись глупой сентиментальности, я сохранил у себя пейзаж с видом Дансмура.

— Дело не только в этом, — возразил Каспар. — Степлтон сразу увидел, что пейзаж, висящий в кабинете Ричарда, принадлежит кисти весьма посредственного художника, в то время как остальные картины в доме были достойны Королевской академии. Конечно, это возбудило его интерес. Название поместья, изображенного на холсте, было крупными буквами выбито на фасаде дома: Дансмур. Слово показалось знакомым, и это подстегнуло его память. Негодяй оказался неглупым малым. Он просчитал действия Ричарда и рассудил, что он отправится либо в Дансмур, либо в другое место поблизости.

— Он действовал наугад, ему просто повезло, — раздраженно заявил Ричард.

— А кто же тот посредственный мастер, написавший картину? — невинно поинтересовался Джастин.

— Конечно, Ричард, — ответил Каспар, и все засмеялись.

В этот момент в библиотеку вошел дворецкий в сопровождении двух лакеев, несших подносы с высокими бокалами, в которых пенилось шампанское.

Когда слуги удалились, герцог поднялся. Остальные последовали его примеру.

— Прошу вас сесть! — прогудел герцог. — У моего зятя может сложиться неверное впечатление о порядках, царящих в семье. Мы же не на официальном приеме.

Все сели. Каспар и Джастин удержались от того, чтобы обменяться взглядами.

Его светлость поднял бокал и приготовился произнести тост, когда его взгляд упал на Харпера, одиноко сидящего в углу и предоставленного самому себе.

— Сержант Харпер, — обратился он к нему, — окажите нам честь, произнесите тост!

Харпер неохотно поднялся.

— Я не умею красиво говорить, — признался он. — Я простой человек, ваша светлость, куда мне до джентльменов вроде вас.

— Именно поэтому вы и должны произнести тост! — настойчиво воскликнул герцог.

— Хорошо, — согласился Харпер и начал: — Моя жена номер три любила повторять…

— Харпер! — предостерегающе перебил его Ричард.

Харпер послушно замолчал. Он вспомнил детство и то, чему его всегда учила мать.

— Боритесь за справедливость! — сказал он, подняв бокал.

Герцог просиял. Все вскочили со своих мест, хором повторив:

— Боритесь за справедливость!

Несколько часов спустя Розамунда и Ричард удалились в свою спальню. Им пришлось ждать, пока слуги распакуют вещи Ричарда, привезенные из его квартиры на Джермин-стрит и из гостиницы «Черный монах». Но наконец все было разложено по полкам, и они остались наедине.

Ричард спросил:

— Позвать горничную, чтобы помогла тебе раздеться?

Розамунда рассмеялась и запустила пальцы в свои волосы. От выпитого шампанского слегка кружилась голова, а по телу разливалось приятное тепло.

— Правду говорят, мужчины никогда ничего не замечают. Теперь я могу одеться и раздеться сама. Кэлли говорит… — она осеклась.

Улыбка Ричарда исчезла. Он не знал, что сказать или сделать, поэтому просто сел на краешек кровати и осторожно произнес:

— Мне жаль, что так вышло с твоей подругой.

Она повернулась к нему.

— Не стоит. Мне жаль, что она впустила зло в свою душу, но то, что она совершила, ужасно. И она совершенно не раскаивалась в содеянном.

— Так же как Степлтон.

— Она называла его родственной душой, — ее передернуло от отвращения. — Ко мне она испытывала лишь презрение. Она разрушила мои счастливые воспоминания детства, проведенного вместе с нею. Она всегда ненавидела меня. Но самое страшное в том, что она искренне считала меня и мою семью ответственными за то, кем стала.

Он похлопал по кровати, она села рядом и прижалась к нему.

— Когда люди совершают зло, — негромко сказал он, — они начинают себя оправдывать, обвиняя других и искажая события. Поверь мне, Кэлли и Степлтон сами выбрали свою судьбу. Никто не заставлял их убивать.

— Я понимаю! Если я и грущу, так это о том, чего никогда не было. Я справлюсь с этим. — Она провела его рукой по своему лицу. — Слава богу, есть такие люди, как ты, которые посвящают свою жизнь разоблачению всех Кэлли и Степлтонов в мире.

Он ждал этих слов. Взяв ее за руки, он поцеловал сначала одну ладонь, затем другую.

— Я хотел поговорить с тобой об этом, — сказал он. — Думаю, пришло время перемен.

— Перемен? — настороженно переспросила она.

Он кивнул. Стараясь казаться воодушевленным, он продолжал:

— Сейчас, когда я женат, мне пора начать вести более размеренную жизнь. Дансмур дает неплохой доход, но, думаю, мы увеличим его, если поселимся там. Разводя овец и лошадей, можно получать неплохую прибыль. Я много думал об этом, и, хотя я мало знаю о фермерстве, я бы мог научиться. Мы могли бы жить счастливо там, правда?

Она была поражена до глубины души.

— Ты — фермер? Землевладелец? — Не сдержавшись, она расхохоталась. — Не могу себе представить.

Он резко отпустил ее руки.

— Я не могу себе позволить жить на содержании жены.

— Тогда мы не будем тратить мои деньги. Как ты сказал, Дансмур приносит достаточный доход. Я могу жить скромно, Ричард, и не стану требовать от тебя жертв, чтобы ты мог купать меня в роскоши.

— Представляю, как обрадуется твой отец, — зять, охотящийся за убийцами и предателями. Предлагая тебе стать моей женой, я понимал, что мне придется изменить свою жизнь. Твоя семья будет ждать этого от меня.

— Так вот оно что! — Розамунда вскочила и заметалась по спальне. — Я считала тебя свободным от глупых предрассудков. Дело не в том, чтобы жить на мои деньги, а чтобы сохранить внешние приличия. — Она стояла перед ним, уперев руки в бока. Глаза ее метали молнии. — Ты разочаровал меня, Ричард. Во-первых, ты оскорбил мою семью. Как будто для нее важно, как ты зарабатываешь на жизнь. Если хочешь знать, мой отец гордится тобой. Но даже если бы мои родственники были такими напыщенными, какими ты упорно пытаешься их представить, это не означает, что перед ними нужно раболепствовать. Я считала тебя борцом.

Он явно забавлялся, слушая ее. Когда она замолчала, чтобы перевести дух, он спросил:

— А во-вторых?