Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 3

Сегодня зашатается земля.

Ауриана хотела сказать людям: «Успокойтесь Перестаньте буйствовать. Скоро на вас снизойдет благодать. Случится чудо, когда земля перестанет трястись, у вас будет сто лет мира, вами будут править разумные и добрые Императоры».

Затем к ней пришла уверенность, что Марк Юлиан жив и парит в центре этого катаклизма. В действительности он и является его причиной.

Марк Юлиан жив! От радости ей захотелось обнять коня за шею. Но затем она почувствовала, что вокруг Марка, окутывая его, словно болотный туман, сгущаются темные, свирепые силы. Ауриана сильно встряхнула головой, пытаясь избавиться от этого наваждения. Когда же видения будущего оставили ее, лишь крайняя физическая слабость помешала ей закричать и броситься на землю, в отчаянии заколотив по ней руками. Она уверяла себя, что Марка не пытают. Возможно, это ошибка. Лихорадочно она стала перебирать в уме случаи, когда ее предчувствия оказывались ошибочными.

«Фрия, сделай так, чтобы и в этот раз я ошиблась. Он жив, одно это само по себе хорошо. А если ему повезет, он выберется оттуда, как выбирался из других опасных положений».

Но эти размышления мало утешили ее.

Приблизившись к арке въезда в Великую школу, Ауриана заметила с полдюжины гладиаторов Первого яруса, которые стояли в тени, отбрасываемой этой аркой. Они буквально сверлили ее взглядами, от которых веяло ненавистью и желанием расквитаться с ней. Все обитатели Первого яруса представляли собой тесно сплоченное братство и лишь они одни имели право на убийство своего собрата. Многие из них относились к Аристосу как к брату или как к сыну. Но даже те, кто не испытывал к нему особо теплых чувств, считали, что Ауриана обесчестила и насмеялась над всем их сословием. Уже одно то, что она была женщиной, само по себе было для них оскорблением. Еще хуже было то, что она задушила его своими волосами, отказав ему в его естественном праве умереть от меча. Как только Ауриана оказалась рядом с аркой, один из них встретил ее взгляд, ухмыльнулся и медленно провел рукой наискосок по горлу.

Они убьют ее. В этом не было никаких сомнений. На арене или вне ее, на тренировке или за обедом. Если она останется жить в Риме, дни ее сочтены.

— Мы отведем тебя в казармы Второго яруса, — крикнул ей Метон. — Придется приставить к тебе стражника и держать его днем и ночью. Я не знаю, что делать с тобой дальше.

Ауриана кивнула. Затем ей вдруг вспомнился Эрато.

— Ты спасешь меня от дружков Аристоса, но кто спасет меня от Эрато? Должно быть, он уже готовится поставить меня во дворе в качестве мишени для тренировок копьеметателей. Боги дают мне время собраться с силами, прежде, чем состоится наша встреча.

Метон вздрогнул. Ему показалось, что она уже все знает, однако это было не так. В его глазах вспыхнула скорбь, которую он сейчас же постарался заменить своей обычной циничной отчужденностью и безразличием. Он схватил Ауриану за руку и притянул поближе к себе.

— Тебе не придется больше увидеть его, Ауриана, — сказал он приглушенным голосом. — Эрато уже уплатил дань за перевозку Паромщику. Зная его характер, можно с уверенностью сказать, что он попытался сбить цену.

— Что? — шепотом спросила она, внезапно оцепенев, словно из нее мощным ударом вышибли дыхание, и черная грусть медленно стала просачиваться в ее сознание. — Это что, нелепая шутка?

Да, она это не предвидела.

— Я сказал правду, Ауриана. Мне сообщили эту весть незадолго до конца вашего поединка, — он заставил Ауриану наклониться еще ниже, посмотрев при этом направо и налево, опасаясь соглядатаев. — Это сделали головорезы Планция. Они засекли его розгами насмерть в казармах городских когорт.

На глаза Аурианы навернулись слезы. Ее тело встряхнули судороги, но она все же овладела собой и удержалась от рыданий. Потупив голову, она закрыла глаза, и тут же перед ней предстала нарисованная воображением картина зверской расправы с Эрато. Ей стоило большого труда избавиться от этого видения.

«Эрато! Неужели это случилось именно с тобой? Ты был добрым человеком, и я тебе многим обязана. Ты подарил мне проблеск надежды, когда я была раздавлена горем. Благодаря тебе я смогла вздохнуть чуточку свободнее. Ты был честен, хотя никто тебя к этому не принуждал. Я не верю в твою смерть! Как бы ты удивился, увидев, что я оплакиваю тебя! Я знаю, что ты думал, будто бы ничего не значишь для меня, но это не так. Фрия, будь добра и нежна к его душе, хотя он почти забыл тебя и знал тебя только в образе Немезиды».

Она положила руку себе на живот, и ощущение новой, пробуждающейся жизни внутри себя подействовало на нее как целительный бальзам. Одну жизнь боги забирают, а другую дают взамен. Обмен никогда не бывает равноценным. Забирают больше, чем дают, но потеря восполняется надеждой. Фрия — хитрая и милосердная мать.

Хаос печали вернулся, ужалив ее острой болью, когда перед ней вновь возник образ Марка Юлиана. Теперь она заплакала и не стыдилась своих слез. Она беззвучно оплакала их обоих.

«Марк, это невыносимо. И все же было бы еще хуже, если бы этого никогда не случилось, если бы я никогда не узнала тебя. Что станет со мной и с Сунией? Я хочу выплакать свою боль и тревогу луне. Меня одолела такая усталость, что я смогу проспать семь лет не просыпаясь».

Толпа еще продолжала шуметь, а конь вместе с растрепанной всадницей уже растаял в темном, зияющем пустотой проходе под аркой. В воздухе витала одна мысль, бывшая у всех на уме: «Она не могла сделать то, что сделала». Для многих было бы легче поверить, что Ауриана никогда не существовала, что она — плод коллективного воображения, один из призраков, который материализовался на перекрестках времени, чтобы обозначить смену эпох.

Поединок уже близился к концу, хотя его победитель еще не был известен. Восемьдесят рослых преторианцев, что стояли двойными рядами вдоль коридора со сводчатым потолком, который вел к спальным покоям Императора, не обращали особого внимания на рев, доносившийся из Колизея. Да и что могла значить еще одна победа Аристоса в такой день? Особенно в этой идиотской схватке с женщиной. Домициан втоптал в грязь добрую старую репутацию Игр, допустив на арену женщин. Ну что ж, это еще одна причина, по которой нужно избавиться от него.

Скоро должен был начаться девятый час. Преторианцы изнывали от жары. Их шерстяные, обильно смоченные потом туники прилипли к спинам. Мокрые ладони скользили по древкам копий.

Все вздрогнули, услышав звонкую команду, раздавшуюся во внутреннем дворе многоэтажного дворца, где происходила очередная смена караула. Их роль была несложной. Они должны были сохранять молчание и спокойствие, пока не совершится намеченное, какие бы странные звуки ни доносились из спальни Домициана. По их мнению заговор был инспирирован Петронием, а остальное их не интересовало. К тому же посвящать их в детали заговора никто не собирался в интересах безопасности Нервы на тот случай, если кто-то из восьмидесяти окажется предателем. Все они были из недавнего набора и чтили одного Петрония, который пообещал каждому повышение в чине и щедрое вознаграждение. Тем не менее, страх гнездился в сознании каждого из них. Не так-то просто было бросить вызов священной клятве защитить Императора. Большая часть этих преторианцев уже начала сожалеть о том, что дала себя втравить в это смертельно рискованное дело. Если бы сейчас была какая-то возможность отказаться от участия в покушении, они тут же воспользовались бы ею.