Джорджетт Хейер - Зов сердец

Оказалось, все остальное общество уже собралось в гостиной. Мартин стоял возле камина, немного в стороне от остальных, небрежно играя щипцами. Услышав, как отворилась дверь, он обернулся и слегка покраснел. Со времени ссоры юноша не обменялся со сводным братом ни единым словом, но сейчас кивнул ему.

— Добрый вечер, Сент-Эр! — В голосе его слышалось заметное принуждение. — Мне сказали, ты свалился с лошади. Как же это случилось?

— Обычная неосторожность. Клауд угодил ногой в кроличью нору.

— Надеюсь, с ним все в порядке?

— Чуть поцарапался. Думаю, даже шрамов не останется.

— Черт, это скверно! — заключил Мартин. — То есть… я хочу сказать, хотя ты никогда не слушаешь моих советов, ему не повредил бы горячий компресс. Десять против одного, когда его снимут, не будет и следа от царапин.

— Согласен с тобой, но все это уже сделано.

Вдовствующая графиня сочла возможным немедленно сообщить присутствующим, сколько раз и при каких обстоятельствах падал с лошади ее покойный супруг, поведать о своих собственных переживаниях по этому поводу, а также рассказать несколько занимательных эпизодов о падении с лошади ее дорогого отца, тоже великолепного наездника.

— Это случалось и с ним, хотя, уверяю вас, в Англии ни один джентльмен не ездил верхом лучше, чем он, — добавила она. — Сама я не очень люблю лошадей, но осмелюсь предположить, что, если бы захотела, ездила бы отлично. Ведь сам папенька меня учил! Не могу не припомнить, как он твердил моему брату: «Держись увереннее!» Это была его любимая фраза. Если бы он был жив, когда Мартин сломал ключицу на скачках в Эшби, то и тогда сказал бы: «Держись увереннее и поступай по-своему». Именно так он всегда говорил.

Остановившись возле Мартина, эрл вполголоса спросил:

— Ты знал своего дедушку, Мартин?

— Слава богу, нет! — ухмыльнулся тот. — Держу пари на что угодно, он был не из тех, кто способен затравить лисицу!

— Можешь на меня не рассчитывать, и не подумаю с тобой спорить, — отозвался брат.

К счастью, как раз в это время в гостиную вошел Эбни, провозгласив, что кушать подано.

Поскольку вырвавшийся у Мартина взрыв хохота привлек внимание его матушки, она потребовала, чтобы ей немедленно сообщили, что его так развеселило. Ей не ответили, но она об этом не забыла, потому что память у нее была на редкость цепкая. А к тому времени, как графиня уселась во главе обеденного стола и снова поинтересовалась причиной смеха, Мартин успел придумать подходящее объяснение, которое ее вполне удовлетворило.

Странная апатия, которую чувствовали все, кроме разве что вдовствующей графини, овладела обедающими. После суеты приготовлений, блеска и шума бала все казались уставшими и бледными. Двое из сидевших за столом старались даже не смотреть друг на друга, остальные вяло ковырялись в тарелках, только графиня поддерживала более или менее оживленную беседу с Шаплэном. Хозяйка дома и прежде редко доводила себя до изнеможения, а за последние сутки вообще постаралась по возможности устраниться от всех хлопот, связанных с балом, а потому сейчас не чувствовала особой усталости и развлекала всех рассказами о своем отце, превозносила до небес великолепие состоявшегося праздника и умилялась, как, должно быть, счастливы те, кто удостоился чести быть приглашенными в замок. Ей поддакивал мистер Клаун, без устали смеющийся над ее забавными историями и вообще исполняющий при графине роль древнегреческого хора.

Забота об интересах Мартина заставила графиню усадить его подле Марианны, но потом она увлеклась собственным разговором и потому не заметила, что ее задумка не увенчалась успехом. Все попытки завладеть вниманием девушки, которые героически предпринимал Мартин, были встречены ею весьма сухо. Так продолжалось до тех пор, пока к Марианне не обратился Жервез. Понемногу втянув ее в разговор, он вскоре убедился, что лед хоть и медленно, но тает. Это было тем более приятно, поскольку все, знавшие Мартина, заметили — тот изо всех сил старается сдерживаться. Похоже, на время он забыл все свои глупые выходки и теперь был намерен прилично себя вести даже по отношению к сводному брату. Порой его учтивость больше походила на галантность. Марианна же, казалось, позабыла о вчерашних событиях и держала себя так, словно ничего не случилось.

Словом, эрлу удалось снять напряжение между молодыми людьми, а благодаря каким-то удачным его словам Мартин даже отважился спросить Марианну: «А вы помните?..» Оказалось, она помнила и с готовностью была рада снова увидеть в нем товарища своих детских игр. Скованность ее куда-то исчезла, и к тому времени, когда подали десерт, девушка уже дружески болтала с Мартином.

Заметив это, эрл выразительно посмотрел на мисс Морвилл. Поскольку в этот момент графиня отвлекла сидящего рядом с нею Тео в надежде, что тот подтвердит какие-то детали чрезвычайно скучной истории, которой она уже довольно долго донимала виконта, Друзилла осталась одна и на взгляд Жервеза ответила радостной улыбкой.

— Прошу прощения! — вполголоса пробормотал эрл.

— Право, не стоит! — так же тихо шепнула она в ответ. — Великолепно проделано!

Даже когда дамы покинули гостиную, Мартин не потерял хорошего расположения духа. Пока слуги убирали со стола скатерть, расставляли графины с портвейном и мадерой, он разговаривал с виконтом, а когда тот оказался втянутым в беседу между мистером Клаусом и Тео, лишь мгновение поколебавшись, пересел на свободный стул возле брата.

Эрл молча глянул на него поверх бокала. Мартин же, подняв глаза и явно делая над собой усилие, проговорил:

— Сент-Эр… я… ну… то есть я хотел сказать…

— Да? — подбодрил его Жервез.

— Это только… Сент-Эр, конечно, признаюсь, я не должен был этого делать. Я и не хотел, только…

— Чего не должен был делать?

— Прошлой ночью… я имею в виду Марианну…

— О!

— Все дело в том, видишь ли…

— Нет необходимости говорить об этом, — улыбнувшись, перебил его Жервез. — Я очень хорошо понимаю, в чем тут дело.

Взгляды братьев на мгновение встретились, при этом в глазах Мартина вспыхнул огонек. Но эрл не отвел глаз, и тот потух так же быстро, как и разгорелся.

Мартин самодовольно хмыкнул:

— Да уж, представляю себе! Все дело в том, что, не кажется ли тебе… Может, мне лучше с ней поговорить?

— О чем? Ни в коем случае! Пусть все остается, как есть!

Явно почувствовав облегчение, юноша схватил графин с вином и до краев наполнил бокал.

— Тогда, может быть, мне стоит просто извиниться?

— Только еще больше смутишь бедняжку.

— Может, ты и прав. — Мартин одним глотком опрокинул бокал и с размаху отставил его в сторону. — Жаль, что этот твой серый поранился! — вдруг бросил он. — Чертовское невезение! Как это ему удалось?