Барбара Картленд - Замок Спящей красавицы

— Да, бабушка. Кринолин больше никто не носит. Никаких обручей, никаких вставок из китового уса, от которого одни неудобства.

— Думаю, оно тебе идет, — согласилась старая графиня. — Хотя, признаюсь честно, для меня такой фасон внове. Интересно, что подумает маркиз?

— Разумеется, он, как и все, будет вынужден «приучить глаз», — ответила Йола. — Любой новый фасон поначалу воспринимается как нечто странное и необычное.

— Верно подмечено, — согласилась графиня. — Помнится, когда я впервые увидела кринолин, я просто ахнула от удивления. Так что я рада, что он наконец вышел из моды. Не говоря уже о том, сколько места эти юбки занимали в карете.

— И женщина казалась нескромной, когда ей нужно было наклониться, — рассмеялась Йола.

— Действительно, — согласилась графиня. — По крайней мере, теперь вам не приходится показывать свои лодыжки.

— Разумеется, — рассеянно согласилась Йола.

Она почти не слушала, что говорила бабушка, и вместе с тем насторожилась, ожидая, когда же по каменным плитам двора раздастся стук копыт и скрип колес.

Одно из окон салона выходило во двор замка. Ей так не терпелось увидеть карету маркиза, что она подошла к окну.

— Если он увидит, что ты на него смотришь, — раздался у нее за спиной голос бабушки, — он подумает, что ты любопытна и вообще дурно воспитана. Тебе интересно взглянуть на него, Мария Тереза, но помни: одно из правил нашего воспитания — никогда не показывать свои чувства и переживания.

Интересно, подумала Йола, что бы сказала бабушка, узнай она, с каким пылом выражал свои чувства маркиз.

Впрочем, она понимала, что укор был мягким. Бабушка была в восторге от того, что ее возражения против приезда в замок маркиза остались в прошлом.

Услышав, как экипаж въехал во двор, Йола почувствовала, что вся дрожит. Боже, что он ей скажет? Что подумает, когда увидит ее? Ей было так страшно, что она вскочила с кресла и встала рядом с креслом бабушки, понимая, что старая графиня нервничает не меньше ее.

Казалось, прошло много времени, хотя на самом деле через минуту на лестнице раздались шаги. Шаги были медленные — камердинер был далеко не молод и не торопился переставлять ноги.

Наконец дверь салона распахнулась.

— Маркиз де Монтеро, мадам, — объявил камердинер.

Йола затаила дыхание и с такой силой вцепилась в спинку бабушкиного кресла, что ее пальцы побелели.

В комнату вошел маркиз. Йола подумала, что сегодня он кажется еще красивей и привлекательней, чем прежде. Замок не подавлял его своим величием. Напротив, маркиз прекрасно вписывался в него, словно всегда был частью этого величественного здания. С присущей ему грацией маркиз пересек залу и, подойдя к бабушке, взял руку пожилой женщины и поднес ее к губам.

— Я так рада снова видеть тебя, Леонид, — улыбаясь, приветствовала его старая графиня. — Прости меня, что не встаю, но в последнее время колени не слушаются меня.

— Если бы вы только знали, как я рад видеть вас. Я никогда не забуду доброту и заботу, которой вы окружили меня в детстве.

— О, ты был таким милым мальчиком! — воскликнула графиня. — Скажу банальность, но с тех пор ты заметно вырос. — Маркиз искренне рассмеялся. — А теперь, — продолжила графиня, — позволь представить тебе одну особу, которая тоже выросла за эти годы. Сомневаюсь, что ты помнишь мою внучку, Марию Терезу. Сколько лет прошло с тех пор.

Йола сделала реверанс. Она была не только взволнована, но и смущена и не посмела поднять на маркиза глаз.

Ее темные ресницы четко вырисовывались на фоне бледных щек.

— Рад познакомиться с вами, Мария Тереза, — произнес маркиз.

Услышав эти слова, она выпрямилась и посмотрела ему в глаза. А в следующее мгновение ее словно пронзило молнией. Нет, этого не может быть! Это просто невероятно! Маркиз смотрел на нее как на совершенно постороннего человека, словно видел ее впервые.

Стоя у себя в спальне, Йола чувствовала себя так, будто мимо промчался ураган. Она едва дышала и не могла ни о чем думать.

Они просидели в гостиной недолго: бабушка вскоре предложила всем пойти наверх и переодеться к ужину.

Маркиз говорил легко и непринужденно, в его манерах не было ничего искусственного, и все же он обращался к Йоле как к незнакомке, которую видит впервые.

Казалось невероятным, немыслимым, что можно так притворяться.

Слушая, как он разговаривает с бабушкой о прошлом, о том, как он рад вновь оказаться в замке, Йола едва узнавала в нем человека, который еще вчера клялся ей в вечной любви и готов был пожертвовать ради нее всем на свете.

Нет, он наверняка ее узнал. Ей же нужно лишь одно: чтобы он хоть взглядом, хоть легкой улыбкой дал ей знак, что он все понял и простил ее обман.

Она не могла поверить в то, что, переступив порог гостиной и увидев ее, он ничем не выдал своего удивления, напротив, остался хладнокровным и обращался к ней учтиво, как и подобает гостю, но не более того.

«Возможно, мне удастся поговорить с ним после ужина», — подумала Йола и принялась торопливо раздеваться, чтобы принять ванну. Она никак не могла решить, какое платье надеть к ужину.

Сначала Йола хотела надеть платье, в котором была в тот вечер, когда они ужинали вместе, а потом он поцеловал ее в Булонском лесу. Но затем передумала. Она остановила свой выбор на платье, которое еще ни разу не надевала. Платье было нежно-розовым, и, глядя на него, она вспоминала розы в саду.

Пусть это платье напомнит маркизу, что сейчас он в «саду Франции», а розы — цветы любви.

Йола торопилась и тем не менее опаздывала, не в силах решить, какую сделать прическу, какие украшения надеть. Неудивительно, что, когда она спустилась в гостиную, бабушка и маркиз уже ждали ее внизу.

— Я надеялся увидеть кое-кого из старых слуг, которые были здесь в моем детстве, — промолвил маркиз. — Например, Дюбака. Он учил меня ездить верхом. Должно быть, он уже ушел на покой?

— Дюбак умер, — ответила графиня, — но надеюсь, ты помнишь Альбера, который занял его место?

— Разумеется! — воскликнул маркиз. — Я отлично его помню, а также старого Каргри, садовника. Он еще жив?

— Садовник отошел от дел, — ответила графиня, — но я уверена, он будет очень рад, если ты наведаешься в его домик у ворот.

— Непременно, — пообещал маркиз.

Затем лакей объявил, что ужин подан. Маркиз подал руку графине. Почувствовав себя никому не нужной, Йола последовала за ними. Как он может демонстративно не обращать на нее внимания, если он ее любит?

Затем одна мысль пронзила ее как молния: а что, если он так разгневан ее обманом, что она навсегда потеряла его любовь?

Йола робко посмотрела на маркиза с другого конца стола. Еще не стемнело, но шторы были задернуты, и комнату освещал огромный серебряный подсвечник, принесенный в столовую в честь прибывшего гостя. При жизни ее матери им никогда не пользовались.