Каролин Терри - Короли алмазов

Только один человек решился разрушить невидимую стену, которой окружил себя Мэтью. Мистер Томас Рейнолдс был загадочной личностью; внешне аккуратный и подтянутый, он ухитрялся быть ничем не примечательным. Даже проговорив с ним больше часа, собеседник не смог бы запомнить черты его лица или сказать, что узнал что-то о нем. Все же он настойчиво искал общества Мэтью, и было бы невежливо избегать его.

— Вы относитесь к поискам алмазов гораздо серьезнее, чем наши соотечественники на других палубах, — заметил Рейнолдс однажды утром, застав Мэтью на палубе за чтением книги Тавернье «Шесть путешествий».

— Просто я хочу узнать как можно больше о месторождениях алмазов, — ответил Мэтью. — Интересно, что находки в Южной Африке, кажется, подтверждают теорию, выдвинутую при добыче алмазов в Индии — алмазы относятся к аллювиальным породам, образующим отложения в русле реки.

— Я не геолог и не решаюсь высказывать свое мнение. Однако, я припоминаю, как Тавернье описьшает свою поездку на берет реки Кистна, где шестьдесят тысяч рабочих в невыносимых условиях трудились как рабы за жалкие гроши. Меня всегда интересовало, что думали эти бедные труженики о благородном французском господине, но, — тут Рейнолдс цинично усмехнулся, — алмазы — это такой продукт, который усиливает неравенство между людьми.

— Просто невероятно, как мало в мире месторождений алмазов, — сказал Мэтью, не замечая осуждения в словах своего собеседника. — Индия, Борнео, Бразилия…

— … и там используется труд рабов, — вставил Рейнолдс. — Историю бразильских копей не так-то приятно читать. Рабы — мужчины и женщины, черные и белые — под угрозой кнута трудились на своего хозяина в нездоровом климате и умирали как мухи того ради, чтобы дворянство Европы могло украсить себя сверкающими безделушками.

— Я хотел сказать, — настойчиво продолжил Мэтью, — что южно-африканское месторождение может оказаться лучшим в мире. Однажды копи на реке Вааль могут дать великолепные камни, которые встанут в один ряд с «Кох-и-Нором».

— «Кох-и-Нор», несомненно, принадлежал правителям Великих Моголов, которые сидели на Павлиньем троне. — Рейнолдс сделал паузу, и Мэтью покраснел при воспоминании о другом алмазе того же происхождения. — Когда персы завоевали их империю, им удалось захватить этот сказочный камень только ценой предательства и интриг. С тех пор один его владелец был облит кипящим маслом, другой ослеплен собственным братом, третий заключен в тюрьму и умер от голода — и все это ради обладания этим алмазом. Интересно, беспокоят ли ее величество королеву подобные истории, когда она украшает этим камнем свою особу.

— Считается, что «Кох-и-Нор» не приносит несчастья женщине, — заметил Мэтью. — Правда, я думаю, что в прежние времена бриллианты были так редки, что их носили только короли.

— Верно. Потом, примерно в 1430 году одна французская дама, Агнес Сорель, появилась в бриллиантах при дворе, и отсюда пошла мода, которая существует и поныне. У французов есть вкус к таким вещам, вы не находите? — Рейнолдс бросил долгий взгляд на вспыхнувшее лицо Мэтью и невозмутимо продолжил свою прогулку по палубе.

Когда Мэтью неуверенно ступил на шаткий настил причала в Кейтауне, Рейнолдс оказался рядом.

— Давайте наймем экипаж на двоих, — предложил он, — если у вас не слишком много багажа.

— Я взял с собой только два дорожных мешка, — ответил Мэтью. — Я решил, что будет разумнее приобрести все необходимое на месте. Я не против путешествовать вместе с вами.

В конце пирса собралась целая толпа: одни встречали знакомых, другие пришли поглазеть на вновь прибывших. Цветные носильщики тащили багаж, воздух наполняли взволнованные возгласы, солнце ослепительно сияло на безоблачном небе, а запах, доносившийся с ближайшего рыбного рынка, был таким ужасным, что Мэтью сморщил нос от отвращения.

— Боюсь, что худшее еще впереди, — усмехнулся Рейнолдс, когда они сели в экипаж, которым управлял маленький морщинистый малаец, и отправились по широкой улице прочь от пристани. — Посмотрите!

Мэтью взглянул в ту сторону, куда указывал его спутник, и увидел вдоль дороги открытую сточную канаву — зловонный поток черной грязи, в котором плавали дохлые кошки, крысы и собаки. Запах был невыносимым.

— Может быть, все станет лучше, когда мы доберемся до главной улицы? — предположил он.

Рейнолдс рассмеялся.

— Дорогой мой, это и есть главная улица. Они называют ее Аддерли-Стрит.

Она была длинной и широкой, но Мэтью она показалась всего лишь улицей провинциального городка, а вовсе не главной магистралью столицы, хотя гора Столовая и создавала ей живописный фон. Мэтью с интересом разглядывал пеструю толпу — белые мужчины и женщины, одетые почти так же, как одеваются в Лондоне и в Европе; малайские женщины в многочисленных юбках, с шелковыми платками на черных блестящих волосах и малайские мужчины в широких, остроконечных соломенных шляпах; желтокожие готтентоты в причудливых костюмах и чернокожие африканцы. На проезжей части теснились частные экипажи, повозки, кэбы и даже фургоны, запряженные волами. Внимание Мэтью привлекло сияние ярких красок, и он наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть товар цветочных лавок, радуясь живым цветам земли после почти месяца, проведенного в море.

— Аддерли-Стрит, — повторил Мэтью. — Кажется, мне знакомо это имя..

— Вне всякого сомнения. Чарльз Аддерли — член парламента от Стаффордшира. Это он провел закон, по которому был создан Канадский доминион, а примерно в 1850 году он встал на сторону колонистов Кейптауна, которые выступали против организации здесь каторжных поселений. Кораблям с каторжниками не позволили пристать к берегу, и они поплыли в Австралию. Все были счастливы, — Рейнолдс криво усмехнулся, — интересно, что они по-прежнему всем довольны.

— Я считаю, что это был правильный шаг, — сказал Мэтью. — Мне бы тоже не понравилось, если бы каторжники торчали у моих дверей.

— Среди них, конечно, были грубые и жестокие люди, но большинство готово было начать новую жизнь. Главное, что все они были англоязычными поселенцами. Позднее это могло бы стать положительным элементом, ведь здесь голландцы по численности все еще превосходят англичан.

— Голландцы могут выучить английский.

Рейнолдс засмеялся.

— Конечно, они могли бы выучить английский, но они не хотят. Вспомните, что голландцы хозяйничали здесь почти сто пятьдесят лет, а англичане пришли сюда всего семьдесят лет назад. Буры ненавидят англичан, несколько лет назад многие из них покинули эти места, чтобы создать свои государства — Трансвааль и Оранжевое Свободное государство. Они любят свой язык, который напоминает голландский, и свою религию — протестантство особо пуританской формы. Однако несмотря на свою религиозность, они считают цветных людей низшего сорта и осуждают законы равенства, вводимые нами. Так что может наступить момент, когда англичане пожалеют, что они малочисленны, и что корабли с каторжниками не причалили к берегам Столовой бухты. А вот и гостиница. Прошу вас, мистер Харкорт-Брайт, останьтесь в экипаже, а я узнаю насчет номеров.