Каролин Терри - Короли алмазов

Эдвард и его сослуживцы после стольких недель ожидания горели желанием вступить в бой. Они быстро и целеустремленно преодолели весь путь и с нетерпением ждали, когда подойдет пехота. За исключением небольших задержек в первые два дня все шло отлично, но во вторник 13 февраля ситуация резко изменилась. Кавалерия выступила очень поздно, когда жара уже начала сказываться. Они получили приказ форсировать реку Моддер, но чтобы добраться до реки, нужно было преодолеть двадцать пять миль высохшего, лишенного воды вельда. При форсировании реки лишь три человека получили ранения при обстреле бурами, но сорок лошадей пали от усталости и жажды, остальные пятьсот уже не смогли идти дальше. Мокрый от пота, усталый, измотанный Эдвард старался не выдать своих чувств, но ему было тяжело слышать пистолетные выстрелы, когда ветеринары пристреливали прекрасных животных.

Среда, четырнадцатое, стала самым тягостным для кавалерии днем, когда пришлось ждать подхода остальной армии к реке. Они должны были удерживать переправу для прохода пехоты, но их раздражала эта задержка, когда они так жаждали перейти к следующему этапу операции — ринуться на освобождение Кимберли. Полковник Френч провел весь день, обозревая местность, оценивая силы противника и дорабатывая свой план. В восемь часов утра 15 февраля последние подразделения пехоты форсировали Моддер, и теперь кавалерия могла свободно устремиться на помощь осажденному городу.

Когда Френч представил свой план, дрожь волнения пробежала по рядам кавалеристов. План был дерзким и рискованным, но при успехе способным показать английскую кавалерию в лучшем виде.

Буры занимали две выгодные позиции к северу от Моддера: гряду холмов на востоке и длинную горную цепь, которая протянулась к основному лагерю буров на западе. Между холмами и горным перевалом была длинная долина, которая, по мнению Френча, должна была быть самым слабым местом позиций буров.

— Помните, — сказал полковник, — что в нашу задачу не входит вступать в бой с бурами. Мы не собираемся разбивать их или брать в плен — во всяком случае сейчас. Наша задача — прорваться через их позиции и выйти на открытую местность, чтобы двинуться на помощь Кимберли.

Каждый кавалерист представил этот стремительный прорыв по длинной, уходящей вверх долине, и среди них не было никого, кто не хотел бы оказаться в авангарде этой славной скачки.

Боже, молился Эдвард, сделай так, чтобы послали нас! Позволь уланам отомстить за свое унижение, которое они испытали в прежних сражениях этой кампании!

Дивизия выступила утром в четверг, 15 февраля, под крики и приветствия пехоты, которая собралась посмотреть, как покидает лагерь колонна из восьми тысяч кавалеристов. Копыта лошадей поднимали облако пыли по всему пути следования колонны. Эдвард возлагал большие надежды на эту операцию. Бригада Гордона, в которую входил Девятый уланский полк, двигалась в авангарде; они первыми вышли из укрытия и оказались на открытой местности между рекой и долиной. Как только они появились, буры открыли винтовочный и артиллерийский огонь, но Френч приготовил им свой ответ. Пятьдесят шесть английских пушек открыли беглый огонь по позициям буров, и скоро холмы заволокло дымом и поднятой в воздух землей.

Тогда Френч отдал свой последний приказ. Перевал на западе долины казался менее укрепленным, чем холмы на востоке. Поэтому удар кавалерии был направлен влево от центра, на перевал. У Эдварда пела душа. Бригаде Гордона было приказано галопом добраться до дальнего перевала. За ними должны были последовать другие бригады, прикрываемые огнем артиллерии, которая присоединится к ним уже на перевале.

У Эдварда гулко стучало сердце, во рту пересохло. Его не пугала смерть или ранение, но он ужасно боялся чем-нибудь запятнать свое имя. Это было его первое настоящее сражение, и он вдруг забеспокоился, что может не выдержать.

Он занял свое место в первых рядах полка. Уланы развернулись в разомкнутый строй с интервалом в шесть-семь ярдов. За ними на расстоянии двадцати ярдов следовал таким же порядком Двенадцатый уланский полк. Прозвучал приказ: вынуть сабли из ножен, а копья опустить. Эдвард придержал своего коня, ожидая сигнала. Вперед! И они сорвались с места, ветер засвистел в ушах, копыта застучали по твердой земле — и внушающая ужас машина смерти покатилась по долине неудержимым потоком возбуждения и решимости. Никогда еще Эдвард не испытывал такого восхитительного ощущения, никогда не чувствовал себя единым целым со своими товарищами, которые сейчас вместе с ним неслись в густом облаке пыли среди разрывов снарядов и пуль, пролетавших над их головами.

Эдвард скакал с самого левого края, ближе к склону хребта, потом он решил, что пришло время продлить свой фланг. Он взял еще больше влево, и ему стали видны буры, бегущие из долины, чтобы скрыться на холме. Он увидел одного, пытающегося отползти в сторону, и без колебаний направил к нему своего коня. Жертва почувствовала его приближение и обернулась; выражение ужаса застыло на лице человека, когда он увидел Эдварда. Он начал поднимать винтовку, но было поздно. Огромный конь Эдварда в доли секунды преодолел расстояние между ними, а смертоносное копье уже было готово к удару. Эдвард поразил бура прямо в грудь; силой удара того отбросило на землю. Эдвард приподнялся в стременах, осадил коня и высвободил копье. Когда кровь хлынула из открытой раны, он нанес еще один удар, потом еще, чтобы по крайней мере этот бур уже никогда не мог представлять опасность. Потом он, опустив копье, устремился вслед за своими товарищами, волна уланов прокатилась по позициям буров и вырвалась на открытую местность.

Пока они отдыхали и перестраивались, Эдварда не покидало восторженное настроение и чувство облегчения. Он выдержал свое первое испытание и участвовал в операции, которая превзошла все его ожидания. Теперь остался только один слабый кордон буров, отделяющий их от Кимберли.

Утром в этот день Лора почувствовала, что не может больше выносить гнетущую атмосферу шахты. Они с Мирандой должны увидеть солнечный свет и вдохнуть свежего воздуха, чтобы окончательно не лишиться здоровья и рассудка. До обеда она надеялась, что Мэтью скоро придет, но когда он не появился, решила рискнуть навлечь на себя его гнев. Наведя справки, Лора выяснила, что утренний обстрел прекратился, а одно упоминание имени сэра Мэтью помогло ей добиться, чтобы Миранду спустили в туннель и им обеим дали возможность подняться на поверхность. К особому отношению, подумала она, очень легко привыкнуть.

Как чудесно было чувствовать тепло солнечных лучей на лице, но ее глаза не сразу привыкли к яркому свету дня после мрака подземелья. От отсутствия достаточного движения Лора ослабела и часто спотыкалась, пока вела Миранду по улице.