Сычев К. В. - Роман Брянский

– Отворите! – сказала хриплым безразличным голосом Василиса. Слуги выбежали во двор. Вдруг оттуда донеслись крики, шум, и в терем ворвались вооруженные княжеские дружинники.

– Уже покойник! – крикнул княжеский воевода, глядя на гроб, вокруг которого стояли остолбеневшие от возмущения люди. – Тогда слушайте меня, родственники купца и домочадцы! Потому как купец Илья скончался, и я это сам вижу, мы должны полностью выполнить приказ нашего князя Федора Ростиславича и задержать главу купеческого семейства! Так что собирайся, Избор Ильич, пойдешь с нами до княжеской темницы!

Полки князя Романа Брянского шли на север. Невиданную доселе силу собрал под своей рукой старый князь. Со всех сторон его земли, даже с уделов, которые впервые приняли участие в походе своего великого черниговского князя, собрались в это жаркое, сухое лето 1285 года дружинники и ополченцы. Сами князья – Мстислав Карачевский, Симеон Новосильский и Константин Тарусский – в Брянск, на воинские сборы, не пришли, однако прислали своих первых воевод.

– Я жестоко покараю этого злодея, презренного князя Федора, – думал, оглядывая шедших за ним правильными рядами воинов, князь Роман.

На несколько верст, заполонив все ближайшие дороги, растянулись княжеские полки, подняв тучу густой пыли.

– Как бы нам перейти на траву, Добр Ефимыч? – спросил князь Роман ехавшего рядом с ним верхом по левую руку брянского воеводу. – Мы задохнемся от этой пыли! Нам не следует травить воинов!

– Уже недалеко, великий князь, – ответил брянский военачальник. – Эта дорога скоро кончится. Дальше все заросло травой. Тогда пыль рассеется…И воинам будет полегче…

Действительно, не прошли воины и десятка верст от Брянска, как пыльная дорога сменилась травяным покровом, и рать пошла вперед быстрее.

– Батюшка, – сказал ехавший на красивом вороном жеребце, справа от князя Романа, его сын Олег, – а не пойти ли нам по ночам? Становится жарко, и воины сильно устают…Какое из усталых войско? Разобьем после полудня лагерь, а ночью спокойно пойдем дальше.

– Ночью очень темно, сынок, – ответил Роман Брянский. – И не все наши воины, особенно из удельных полков, привычны к ночным переходам. Только мои отборные воины способны ходить в ночное время. Это тебе не степи, сынок: там есть леса и болота…Мы заблудимся, погубим многих воинов и потерпим неудачу. Впервые пришлось пойти на своих христиан. Поэтому надо нанести этому князю Федору небывалый урон! За все мои обиды и подлости этого мерзкого князя! Нашим славным воинам нужно идти только днем. А если приходится сейчас мучиться, то на то она и война, а не веселый и сладкий пир! Мы сами, князья, не уклоняемся от тягот войны! Зачем тогда нежить воинов?

Разговор прекратился, князь Роман откинулся в седле и задремал, медленно покачиваясь в такт движению лошади.

Брянский князь не мог простить дерзость Федора Смоленского. Последний проявил по отношению к нему не просто грубость: отказать в выдаче виновной в преступлении простолюдинки означало смертельно оскорбить соседа. Княжеский посланник вернулся из Смоленска ни с чем. – Этот князь Федор говорил, – сообщил расстроенный посланец князю Роману, – что он посадил ту озорницу Лесану в свой судный терем и решил судить ее сам!

На следующий год, весной, в Брянск прискакали верные люди купчихи Василисы. Они рассказали князю Роману о смерти купца Ильи Всемиловича и аресте его сына Избора Ильича.

– Даже не дали спокойно, как надо по закону, похоронить батюшку, – сказал седовласый Провид, утирая слезы. – Только мы одни, купеческие слуги и наша славная матушка Василисушка, в скорби и слезах отнесли на церковный погост нашего батюшку, Илью Всемилича!

– Получается, что тот славный купец пострадал из-за моей просьбы! – вскричал князь Роман. – Если бы мой человек, посланный за той Лесаной, не пришел, этот купец был бы жив! Это для меня – смертельная обида! Я не прощу злодею Федору такого унижения!

– Не огорчайся, великий князь, – сказал тогда старый купеческий слуга. – Купца Илью уже давно невзлюбили в городе…А когда та Лесана вернулась в Смоленск, ее батюшка сделал все, чтобы поссорить славного Илью Всемилича не только с владыкой, но и с самим князем!

– О, злодейское семя! О, воры и подлые озорники! – возмущался князь Роман. – Вы получите за это жестокую и беспощадную месть! Но почему вы, так несправедливо пострадавшие, не прислали ко мне людей еще прошлой зимой? Тогда бы мы сразу же, без лютой жары и трудностей, пошли на Смоленск! И еще тогда покарали бы этого князя Федора за коварное злодейство!

– Да вот наша матушка Василисушка надеялась слезно упросить князя Федора, – ответил посланец купчихи. – Однако ни этот злобный князь, ни святой владыка не захотели отменить несправедливость! А наша матушка потратила на них уймищу серебра! Ее сын Избор Ильич так и сидит в княжеской темнице, жестоко страдая! Может ты, великий князь, пошлешь в Смоленск своего человека и замолвишь за него свое веское слово? Мы боимся, что люди этого жестокого князя Федора уморят нашего Избора Ильича!

– Я не только пошлю человека в этот бессовестный город, – громко сказал, кипя от гнева, князь Роман, – но туда пойдут все мои полки, готовые проявить суровость!

В тот же день княжеские люди выехали во все концы не только Брянского удела, но и всех черниговских земель. В короткий срок было собрано почти шеститысячное войско. Огромный обоз следовал за воинами: в телегах, охраняемых брянскими мужиками, были сложены мешки с зерном, овощами, сушеными мясом и рыбой.

Старший княжеский управляющий Ермила Милешевич хотел отправить за войском стадо откормленных княжеских коров и отару овец, однако рачительный князь не разрешил.

– Пусть пока кормятся так, – сказал он, – пока мы не доберемся до земель этого злодея, князя Федора…А там уже мои люди будут кормиться смоленской свежатиной! Пусть расплачивается эта земля за грубости и обиды своего князя!

Почти три дня двигались полки брянского и великого черниговского князя до первых смоленских селений…Однако же, достигнув к вечеру своей цели, они обнаружили, что ни в одной деревеньке людей не было. Лишь пустые избы, в которых гулял ветер, встречали незваных гостей.

– Неприветливо нас встречают, – сказал по такому случаю князь Роман. – Видимо, смоляне проведали о нашем походе! Что поделаешь, если мы повели не только конное, но и пешее войско! А это не утаить!

– А если сделать набег, княже? – спросил воевода Добр. – А ночью послать на них конницу? Тогда не успеют сбежать! Ты же видишь: жители сбежали отсюда совсем недавно…Если они думают, что мы идет медленно, с привалами, тогда не станут спешить! А мы захватим и пленников, и всякое добро! И нанесем этим землям огромный урон!