Сычев К. В. - Роман Брянский

Но Роман уже направился к комнатке охраны. Вслед за ним пошли, спешившись, черниговские бояре. Когда княжич со свитой вошел в полутемное, сыроватое помещение башни, им в ноздри ударил неприятный запах сырости, плесени и немытых тел.

Спустившись по ступеням в маленькую комнату, высокие посетители увидели большой прямоугольный, залитый чем-то желтым, стол. На нем стояла мерцавшая свеча, а по углам лежали, казалось, бездыханно, городские стражники.

– О, Господи?! – вскрикнул княжич. – Неужели умерли?!

Никто ему не ответил. Бояре в страхе переглянулись.

Вдруг со стороны земляного пола донеслись шорохи и легкий шум ползущего тела.

– Эх, как-вот плыли мы по Днепру-реке! – противно прогнусавил кто-то.

Из-под стола вылез здоровенный чумазый мужик. Видя знатных людей, он, казалось, испугался, попытался встать на ноги, но не смог!

Вопль пьяницы оживил лежавшие по углам мнимые трупы. Пьяные охранники зашевелились и начали приподниматься. Ближайший из них, лежавший у входа, схватился за скамью и стал подтягиваться на руках, но у него ничего не получилось: скамья оторвалась от стены, рухнула и придавила воина.

– Ох, грехи наши тяжкие! – вскричал охранник. – Что же такое происходит? Неужели враги город наш полонили?!

– Пусть идут они к бесу назойливому! – грубо выругался другой очнувшийся воин. – Пей да гуляй, пока ты жив! Нам и так тут всем концы настанут, если татары поганые придут!

И он, подняв голову с невидящими глазами, заорал: – Шла девица, девка красная!!!

Княжич, потрясенный увиденным, молча стоял и прижимал к груди руки. Он, казалось, лишился дара речи. Бояре подбежали к нему, окружили.

– Пойдем отсюда, Роман Михалыч, – умоляющим голосом произнес боярин Годин. – На воздухе решим, как дальше быть! Тут какое-то недоразумение! Это – не охранники! Видать, смерды пьяные в башню сторожевую залезли!

Роман, покачав головой, повернулся к выходу и медленно поднялся по ступенькам вверх. Выйдя наружу, он приблизился к старшему охраннику и пристально заглянул ему в глаза.

– Вот как вы город и семью князя великого храните! – громко сказал княжич и обернулся к воинам. – Взять за приставы весь этот сброд! Да в темницу их сразу же! А там уж покараю их суровым княжеским судом! А башню эту пока сами посторожите! Замените без промедления всю стражу!

И он вскочил на коня. Процессия двинулась дальше, к следующей крепостной башне.

В общем, обход не порадовал ни княжича, ни бояр. Из шестидесяти стражников, которых они встретили при этом, только пятеро смогли сказать что-нибудь вразумительное. Остальные были или дурачки или мертвецки пьяные.

Разгневанный Роман вернулся в свой терем и собрал общий совет. На думу пригласили и городскую знать. Но и здесь, к великому огорчению княжича, ему не удалось добиться единодушной поддержки.

– Оно, конечно, твоя правда, молодой господин, – сказал ему отец Алексей. – Прескверно бражничать, да еще на страже! Однако же, с другой стороны, если воины почитают память святых…

– Каких святых? – перебил его Роман. – Ты, отец, сегодня поутру ничего об этом празднике не говорил? Нет сегодня такого святого дня!

– Ну, значит, вчера! – буркнул священник. – Они еще со вчерашнего дня хмельны!

– Неужели ты выгораживаешь этих пьяниц? – возмутился княжич. – Разве есть у стражников право бражничать? А вдруг придут враги и на город наш злосчастный обрушатся?

– Конечно, всегда нужно воздерживаться от пьянства, – ответствовал поп. – А потому, нужно строго пожурить проказников за такие дела! Чтобы больше не делали такого! Но вот судить их, я думаю, не надо!

– Да и как судить таких молодцев? – вторил ему торговый человек Акинф. – Старший у этих стражей – …Боровин, сын богатого купца Важина Истомича!

– Уж не горячись, молодой господин! – поддакнул черниговский боярин Лучезар. – Оставь нам, боярам, это дело на думу и правеж. Мы сами обсудим это и накажем бестолковых бражников!

– Ну, уж этому не бывать! – вскипел Роман. – Я не оставлю случившегося без внимания! Вот так сдали Переяславль-Южный, Чернигов и суздальские города! Я видел и прескверную киевскую стражу…Но такого как здесь безобразия я и представить себе не мог! Головы за такое нужно рубить! Уж до зимы дожили, не ровен час, придут татары, а наши воины неспособны сражаться!

Он все больше приходил в гнев, чувствуя не только свою правоту, но и свое бессилие. Стоявшие рядом бояре вовсе не собирались помогать ему в наведении порядка! Их больше беспокоило, как бы ни поссориться с городской верхушкой и с каким-то там Важином Истомичем!

Потеряв терпение и обругав всех выступавших защитников, сдержавшись только по отношению к отцу Алексею, княжич распустил собрание и удалился в свою светлицу, где сел за стол и в отчаянии обхватил руками голову…

Когда княгиня Агафья вошла в покои княжича, он все еще сидел в глубокой задумчивости.

– Сынок, – погладила его по белокурой голове мать, – не печалься! В жизни случается и не такое! Твой батюшка немало пережил всяких бед и горестей!

– Батюшка! – пробормотал Роман и нахмурился. – Там, в Киеве, он нещадно распекал меня за мое желание навести порядок! Да сам такую беду натворил! Его дружинники – одни пьяницы! Нет у них старания к ратному делу! Только что живы пока! Разве это правильно? Зачем казнили татарским послов? В чем же теперь спасение Киева? Сам Господь против тех, кто нарушил Его заповеди!

– Что ты, сынок! – испугалась княгиня. – Зачем ты судишь родного отца? Да еще великого князя!

– Можно, если он неправ! Вспомни хотя бы моего дядюшку и твоего брата, галицкого князя Даниила! Как-то ты мне рассказывала, что он добр и умен! Зачем же батюшка ему козни всякие непрестанно строит? Да еще в такое время! Не пора ли бы примириться да всем вместе сразиться с татарами?

– Да, дитя мое, здесь наш батюшка неправ! Князь Даниил и умом велик и силой славен! Те князья, какие в дружбе с Даниилом, переживут нынешнее лихолетье! Что теперь поделать, если наш батюшка, великий князь, так горяч? Не вправе мы с тобой его судить! Надо нам быть послушными его воле!

– Однако я не согласен с такими словами, матушка! Когда батюшка вернется, я выскажу ему всю правду об его делах! Пускай тогда казнит или милует! Надоело это безвластие! Затягивает оно землицу нашу, как топь или болотная жижа!

– Успокойся, дитя мое любимое! Впереди у тебя еще длинная жизнь! Надо иметь терпенье: без этого не станешь правителем!

Наутро княжич Роман устроил в совещательной комнате показательный суд над вчерашними пьяницами. Сам он сидел в большом, княжеском кресле, на которое взошел по ступенькам. Перед ним на полу слуги расстелили огромный ярко-красный ковер. По бокам, с обеих сторон, на лавках сидели бояре, знатные горожане, священники. Женщин в зале не было: дело считалось слишком серьезным.