Сычев К. В. - Василий Храбрый

– Неужели? – встрепенулся Мстислав Карачевский.

– Да, батюшка, – тихо сказал, стараясь как можно ближе придвинуться к старому князю, Василий Александрович. Поняв движение гостя, князь Мстислав быстро пересел на пустевшее место молодой княгини и приблизил к нему свою голову. Молодой князь подробно пересказал ему все последние события, известные ему, и сообщил о своей поездке в Орду.

– Неужели ты осмелился сказать такое о царе Ногае? – перебил его с восхищением карачевский князь. – Как же себя повел молодой царь Тохтэ? Небось, рассердился?

– Не только не рассердился, – улыбнулся князь Василий, – но даже назвал меня «Храбрым»! Это значит, что молодой царь недоволен дружбой с жестоким Ногаем! Неужели в Орде будет новая смута?

– Вот так беда! – воскликнул, подняв вверх руки, князь Мстислав. – Не готовится ли татарский набег на наши земли?

– Чтобы этого не случилось, – кивнул головой князь Василий, – нам всем, русским князьям, надо оказать бескорыстную помощь молодому царю Тохтэ! Нам будет очень плохо, если злобный Ногай одолеет Тохтэ!

– Однако мы исправно платим «выход» этому Ногаю, – покачал головой князь Мстислав, – еще со времен моего покойного брата Романа. И теперь люди князя Олега продолжают возить наше серебро и меха в Ногаево кочевье. Зачем Ногаю на нас гневаться?

– На это не надейся, славный князь, – усмехнулся Василий Смоленский. – Он отдает стольный Чернигов своему зятю Федору Черному, злобному дяде моего батюшки! Разве ты не знаешь об этом? Неужели ты хочешь подставить свой удел под каблук этого злодея, полутатарина?

– Не хотелось бы этого, – пробормотал князь Мстислав. – Мне известно, как этот князь Федор водил свои полки вместе с татарами на русские и суздальские земли. Он не пожалеет моего славного Карачева! Я против того, чтобы князь Федор владел Черниговом! Но разве нас поддержит в этом молодой царь Тохтэ? А не получится, что придется воевать с двумя царями?

– Нет, батюшка, – решительно сказал Василий Александрович. – Царь Тохтэ прямо дал нам понять, что он не будет поддерживать Ногая против моего батюшки и великого черниговского князя Олега Романыча.

– Тогда все ясно, – склонил голову в думе князь Мстислав. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать! Вот тебе моя рука, держи ее крепко: если тебе или твоему батюшке будет нужна моя помощь, мои славные полки всегда готовы! Костьми ляжем, но Смоленска не предадим! Договорись об этом и с моим племянником, Олегом Брянским!

– Благодарю, славный князь! – весело сказал князь Василий и встал из-за стола. – За дружбу и вечную любовь между великим Смоленском и славным Карачевом! – Он поднял бокал и взмахнул рукой. – Слава единству Смоленска и Карачева!

– Слава! – заорали изо всех сил захмелевшие гости. – Слава великим князьям Александру и Мстиславу!

Сразу же после этого тоста по знаку князя Мстислава в пространство между пиршественными столами вбежали княжеские музыканты.

Забренчали гусли, цимбалы, загудели дудки и гудки. Звуки веселой музыки заполонили трапезную, вызывая улыбки и прилив сил у пировавших и тут же, как по мановению волшебной палочки, перед мужской публикой предстали прекрасные, одетые в пестрые сарафаны, девушки.

– Прощай же, княже! – сказал своим густым басом вставший из-за стола священник Илларион. – Благословляю твою трапезу, но бесовские игры смотреть не буду!

Тут же встали и прочие священники, пировавшие вместе со всеми. Перекрестив застолье, они удалились со скорбью во взглядах.

– Пусть себе уходят! – усмехнулся князь Мстислав, приблизившись к уху смоленского гостя. – Ну, как тебе мои прелестницы, сынок? Хороши?

– Хороши твои красавицы, княже, – сказал, потупив взор, князь Василий. – Однако же они, увы, не для нас!

– Это еще почему? – сдвинул брови князь Мстислав. – Ты хранишь верность своей супруге, сынок? Боишься разрушить любимую семью, обидеть детей?

– Нет, княже, – покачал головой Василий Александрович. – Моя супруга меня не устраивает: мои дети рождаются хилыми и каждый год умирают! Поэтому у меня нет ни детей, ни любимой жены! Моя супруга очень сварлива и неласкова! Зачем хранить ей верность? Вот если бы меня полюбила хотя бы одна из твоих славных прелестниц!

– Ну, это дело нетрудное! – улыбнулся довольный князь Мстислав. – Это мы запросто решим! Выбирай, какая из красавиц тебе больше всех по душе!

– Да вон та, богатая телом, – показал рукой на девушку князь Василий. – Да, да, она самая! Какая красота: какие пышные груди, а зад, ну, словно бы у моей кобылы! Вот бы с такой полежать!

– Это Зорька, – пробормотал про себя Мстислав Карачевский, – зазноба моего сына Святослава…Однако, что поделаешь, если уже пообещал…Ладно, сынок, – сказал он громко своему смоленскому гостю. – Эта девица будет твоей на столько дней, сколько пожелаешь. Поживи у меня подольше и познай, как надо, эту сдобную девицу!

Князь Василий улыбнулся, опрокинул еще один серебряный кубок, на сей раз с греческим вином, и вскоре забыл слова гостеприимного карачевского князя.

Много еще было сказано добрых слов в адрес хозяина пиршества, его наследника и молодой супруги. И каждый раз пировавшие опрокидывали бокал за бокалом…

Когда князь Василий добрался с помощью слуг карачевского князя до опочивальни, он едва уже держался на ногах.

– Милый князь, – услышал он вдруг рядом мягкий и теплый женский голос, исходивший из глубины большой пуховой постели и очнулся от пьяного забытья: возле него лежала теплая и такая желанная карачевская девушка. – Ты не хотел бы меня познать?

– Ты – Зорька – вскричал, задрожав от волнения, смоленский князь, – или обманчивое видение?!

– Я – Зорька, славный князь, – тихо сказала девушка. – Иди же ко мне, мой сердечный друг!

– Лада моя сладкая! – зашептал, потеряв голос, князь и быстро, не ожидая больше слов карачевской красавицы, буквально набросился на нее, сгорая от страсти.

В это же время наследник карачевского князя Святослав-Пантелей лежал один в своей большой постели. Он не спал со своей женой уже несколько лет, с того самого времени, как она родила ему сына и заболела какой-то женской болезнью, отвергнув супруга.

– Даже Зорьку у меня отняли, ироды, – думал, скрипя зубами, князь Святослав. – Нет моей душе утешения! Тогда супруга от меня отреклась с поповского благословения…А вот теперь мой батюшка отдал мою усладу тому удачливому молодому князю…Я так теперь ненавижу этого князя Василия Смоленского! Вот только умрет мой батюшка…, – с этими словами седовласый князь Святослав затих на своем мягком одиноком ложе, погрузившись в тяжелый неутешительный сон.