Сычев К. В. - Василий Храбрый

Брянская знать была недовольна прошедшими в уделе властными перестановками: даже в княжеском войске все прежние заслуженные дружинники-брянцы заменялись смолянами. Правда, князь Василий щедро жаловал дружине и бывшим княжеским слугам земли, постройки и даже серебро. Он не отталкивал их и от себя: брянцы, отстраненные от важных постов в войске и в управлении, перешли в княжеский совет в качестве думных бояр. Но поскольку боярский совет при сильном и властном князе играл лишь вспомогательную роль, им оставалось только сидеть на своих думных скамьях, поддакивать князю, да изредка, при несогласии, неодобрительно бурчать!

Вот и теперь по истечении четырехдневного траура по бывшему князю Олегу, Василий Брянский, собрав боярский совет, предложил устроить пышные похороны. – Надо прославить праведного усопшего, – сказал он на совете, – чтобы веками вспоминали его славное погребение!

Однако на этот раз бояре не поддержали князя.

– Этого не надо, княже, – сказал престарелый Добр Ефимович, бывший княжеский воевода. – Если наш знатный инок Василий распорядился сделать скромные похороны, то так и должно быть!

– Великие чудеса свершились после смерти князя Олега! – пробасил седобородый Велич Ермилович. – В его келью приходили Божьи ангелы, а от его праведного лица исходил чудесный свет! Поэтому мы не вправе отменять его праведное указание!

– Были и удивительные исцеления, – вторил им другой брянский боярин, Могута Милкович. – Если какой-нибудь хромой или слепой прикасался к его святому гробу, он сразу же исцелялся! Зачем спорить о погребении, если нам известна воля покойного? Его святость не нуждается в подтверждении! А если соберется уйма народа, еще и подавятся в тесноте и волнении!

В самом деле, на похоронах бывшего князя Олега было премного народа! Небольшой сосновый гроб с телом великого праведника был вынесен монахами на руках из Спасской соборной церкви под погребальный звон колоколов и прилюдно захоронен в заранее вырытой могиле на церковном кладбище.

Князь Василий с боярами и старшими дружинниками молча ждал, когда гроб погрузится в могилу. Как только это совершилось, умолк звон церковных колоколов и в торжественной тишине, установившейся внезапно, брянский князь произнес прощальные слова.

– У меня нет слов, – сказал он, – чтобы выразить всю мою скорбь…Я знал о подвиге моего праведного дяди, посвятившего свою жизнь нашей православной церкви…Он был образцовым сыном, покорным своему батюшке Роману Михалычу, справедливым правителем и настоящим Божьим служителем…Великий усопший жил в бедности и скромности, жалея и любя весь православный люд! Пусть же откроются перед его душой ворота рая, а его смертному телу – пусть будем земля мягким пухом!

– Храни, Господи, душу нашего праведника Василия, славного инока! – пропел епископ Арсений своим густым, сочным басом. – Царствие небесное тебе, сын мой, и вечный покой!

– Царствие небесное! Вечный покой! – пробормотали в толпе, окружавшей Спасский собор.

– А теперь пусть каждый желающий бросит горстку земли на гроб этого инока! – громко крикнул княжеский огнищанин Микула Милкович.

Сам князь Василий наклонился, поднял из под ног большой ком земли и бросил его в яму. За ним это же проделали бояре и дружинники.

– А теперь пошли в трапезную, сын мой, – сказал епископ Арсений, – и отобедаем в честь усопшего.

Поминальная трапеза состоялась в княжеском тереме, однако владыка не зря пригласил туда князя: люди самой церкви накрывали столы и готовили блюда.

Как только князь, его бояре и дружинники, городское духовенство покинули кладбище и направились в детинец, простые брянцы кинулись к могиле своего праведника, бросая горсти земли в еще не засыпанную яму. Каждому хотелось выразить этим свою скорбь и почтение к ушедшему из жизни достойному правителю и просто душевному, непорочному человеку. В мгновение ока могила была засыпана с верхом, и церковные служки быстро выровняли ее края лопатами.

– Отблагодарим своим трудом нашего святого человека, – говорил, вытирая пот, покрасневший рослый молодец Нафанаил, – и укутаем его тело святой землей за заслуги перед людьми и Господом!

Тем временем в княжеской трапезной за столами чинно сидели знатные гости и попеременно рассказывали о великом усопшем, вспоминая его земные деяния и превознося заслуги. Речь каждого заканчивалась распитием поминальной чаши и в довольно короткий срок скорбившие захмелели, однако не настолько, чтобы омрачить траурную церемонию: пили только меды, но не греческие вина.

В разгар поминального пира в трапезную вбежал княжеский слуга Светлан, приблизился к князю и что-то ему на ухо прошептал.

– Пусть же входит, – сказал, кивнув головой, князь. – И дай ему сюда кресло!

Слуга убежал, а в дверь вошел, улыбаясь, как будто на веселом пиру, можайский князь Святослав Глебович.

Он быстро приблизился, обойдя стол, к брянскому князю и низко поклонился.

– Здравствуй, мой племянник Василий! – сказал он.

– Здравствуй и ты, дядя Святослав! – ответил князь Василий. Тем временем двое княжеских слуг внесли в залу большое кресло и поставили его, обойдя князя Святослава, рядом с креслом Василия Брянского. – Садись же!

Князь Святослав уселся, но, подумав, тут же встал.

– Я соболезную вашему горю! – сказал он в тишине трапезной. Все сидевшие строго и просительно смотрели на него. – Я знал о великой славе праведного покойного князя Олега, или инока Василия! Он был образцом для нас как в жизни, так и на службе православной церкви! Пусть же он будет прославлен не только на земле, но и на небе! Я вот прибыл к вам в этот святой день со скромной просьбой к моему племяннику Василию. Прошу тебя всей душой! Не откажи мне, мой дорогой племянник!

– Что еще за просьба? – подумал про себя озадаченный князь Василий, но вслух сказал: – Подожди, дядюшка, до конца этой поминальной трапезы. А потом я выслушаю твою, как ты сказал, скромную просьбу…

– Хорошо, сын мой, – кивнул головой князь Святослав, опустив голову.

Еще несколько раз брянские бояре вставали, произносили хвалебные в честь покойника речи, опрокидывали чаши, пока, наконец, владыка не произнес заключительные слова, и гости стали расходиться.

– А теперь говори, дядя, – сказал, глядя с любопытством на можайского князя, Василий Брянский, когда они остались одни, – какая у тебя просьба в этот святой день?

– Моя просьба такая, сынок, – поднял голову князь Святослав и скосил свои жидкие голубые глаза в сторону. – Я побывал в Смоленске у брата и твоего батюшки Александра. Я долго там беседовал. И твой батюшка вместе с братом Романом посоветовали мне поменять мой Можайск на твой Брянск…Пусть тебе достанется мой богатый и завидный удел, а я перееду сюда – в твой глухой и лесной Брянск…