Мари-Бернадетт Дюпюи - Ангелочек. Время любить

Анжелина вздохнула. Этот странный словоохотливый мужчина с соблазнительной, плотоядной улыбкой вызывал у нее грустные воспоминания, от которых щемило сердце.

— Луиджи целовал меня только во сне, Розетта, — громко сказала Анжелина. — Этого мужчину я видела всего четыре, может, пять раз, и я сомневаюсь, что действительно люблю его. А вот Гильем — другое дело. Он отец моего ребенка, мужчина, который сделал меня женщиной.

Розетта, жившая с Анжелиной вот уже в течение полугода, получила право на откровения, доверительные признания.

— Но он в первую очередь тот, кто бросил вас после того, как пообещал жениться.

— Ты права. Давай больше не будем произносить его имя, никогда. Розетта, сделай одолжение, оставь меня! Если я не посплю несколько часов, мадемуазель Жерсанда станет сокрушаться, что я плохо выгляжу. А я должна быть красивой — ради моего малыша. Мне так хочется поскорее его поцеловать!

— Конечно, мадемуазель, я уже ухожу.

Оставшись одна, Анжелина потянулась всем телом и закрыла глаза. И тотчас перед ее сомкнутыми веками замелькали разные образы. Анжелина вновь увидела своего прекрасного Гильема, его прямые темные волосы, резкие черты лица. Несколько месяцев они жили одной страстью, которая бросала их в объятия друг друга в тени деревьев у подножия полуразрушенных укреплений, где с наступлением зимы гулял один лишь ветер.

«Я отдалась ему целиком, уверенная, что он не предаст меня. Он говорил мне такие красивые слова, казался таким нежным, таким внимательным! Возможно, он женился бы на мне, если бы его родители не заставили его уехать так далеко от меня. Возможно, он до сих пор любит меня!»

Мысли Анжелины стали путаться, и она погрузилась в благодатный сон. Лицо Гильема постепенно исчезло, уступив место другому лицу, смуглому, с пламенным взором, окруженному черными кудрями. Это был Луиджи в яркой одежде, которая на нем была в тот день, когда Анжелина встретила его на площади Масса, небольшого городка, расположенного в горах. Луиджи играл на скрипке в двух шагах от дрессировщика медведя, среди рыночной суматохи, поросячьего визга, гусиного гомона, детского смеха.

— Луиджи! — вздохнула Анжелина.

Анжелина скрывала от Розетты, до какой степени ее преследовал этот загадочный персонаж. Более того, молодая женщина была перед ним в долгу. По вине Анжелины Луиджи побили камнями, поскольку она обвинила его в убийствах, к которым он не имел никакого отношения. Прежде чем осмелиться полюбить его, Анжелина должна была извиниться, сказать, как горячо она раскаивается в том, что так плохо о нем думала. Но Луиджи, этот вечный бродяга, убежал из тюрьмы, а потом исчез.

— Где ты, Луиджи? — шептала Анжелина, которую мучительные воспоминания вывели из оцепенения. — Возвращайся, прошу тебя, возвращайся! Твоя мать, моя дорогая мадемуазель Жерсанда, так нуждается в тебе! Возвращайся, сделай милость, возвращайся!

По щеке Анжелины покатилась слеза. Она вытерла ее рукой. Потом робкая улыбка озарила нежно-розовые губы молодой женщины. В городе Сен-Лизье только один человек мог утешить ее и прогнать все печали. И таким человеком был маленький мальчик Анри, ее сын. Для Анжелины был важен только он один, только он. Наконец она уснула.

Через два часа Анжелина в сопровождении своей верной Розетты входила в дом Жерсанды де Беснак.

Анжелина нашла своего сына сидящим на высоком деревянном стульчике между кухонным столом и плитой, около которой хлопотала Октавия. Прежде чем поздороваться со своей дорогой подругой Жерсандой, молодая мать поспешила поцеловать малыша. Наступал вечер, и Анри де Беснак лакомился гороховым пюре. Вокруг шеи у него был повязан белый хлопчатобумажный нагрудник. Анри ловко держал в руке свою серебряную ложку.

— Здравствуй, мой малыш! — воскликнула Анжелина, радостно улыбаясь. — Какой ты красивый!

Анжелина залюбовалась своим ребенком. Волосы Анри уже начали виться на затылке. На этот раз они были расчесаны на пробор, и мягкие локоны обрамляли еще кукольное личико малыша.

— Я выкупала его, — сказала Октавия. — Так велела мадемуазель. Представляете, у нас сегодня гости.

— Кто же? — спросила Розетта, пристально глядя на тарелку с тонко нарезанными тартинками. — Не люблю, когда у вас собирается общество. Я всегда смущаюсь.

— Сегодня у нас собирается светское общество, моя болтушка, — усмехнулась служанка. — Мадемуазель не терпится кое-кому представить нашу Анжелину.

Анжелина с трудом сдержала вздох отчаяния. Она не оделась как следует к ужину, который считала вполне обычным. Она не думала, что увидит здесь знатных гостей. Тем не менее она, всецело занятая своим сыном, не придала особого значения словам Октавии. Для Анжелины наступил благословенный момент, когда она могла прижать Анри к груди и коснуться губами бархатистой кожи его круглых щечек. Но к бесконечному счастью все же примешивалась капля горечи, поскольку она помнила о том, что мальчик никогда не будет называть ее мамой.

— Ну, Октавия, давайте, колитесь! — смеясь, настаивала Розетта. — Кто он, этот гость мадемуазель Жерсанды?

— Октавия! Октавия! — подал голосок Анри. — Я хочу пить.

— Сейчас я дам тебе воды, мой дорогой, — тут же откликнулась Анжелина. — А когда ты поешь, я поиграю с тобой в кубики. Помнишь, позавчера мы построили с тобой башню, а ты — бум! — взял и разрушил ее?

— Ты поиграешь с ним завтра, Анжелина, — возразила Октавия. — Не заставляй мадемуазель ждать. А ты, Розетта, останешься в кухне и будешь мне помогать. Мадемуазель сама составила меню.

— Хорошо! — согласилась Розетта с обычной готовностью. — Уж лучше хлопотать по хозяйству, чем сидеть в кресле и держать язык за зубами.

— Да, особенно сегодня вечером. К нам на чай пришел лорд, английский лорд… Лорд Брунел!

— Лорд? — переспросила Розетта.

— Это дворянский титул в Соединенном Королевстве, — объяснила Анжелина. — Но что он делает в нашем городе?

— А как ты думаешь? — Октавия усмехнулась. — У мадемуазель сохранились кое-какие связи. В основном эпистолярные, как она говорит.

Розетта присвистнула, пораженная словом «эпистолярные». В этот момент в доме раздался звук колокольчика.

— Ах! Мадемуазель зовет меня, — проворчала Октавия. — Я сейчас вернусь.

И энергичным шагом Октавия вышла из кухни. Дверь открылась и закрылась. Но почти сразу же Октавия появилась вновь.

— Мадемуазель требует тебя к себе, Анжелина, — прошептала она. — Господи, тебе надо было надеть красивое платье!

— Но я даже предположить не могла, что придет этот господин. Меня никто не предупредил. Или это очередная ловушка мадемуазель Жерсанды?