Софи Джордан - Одна ночь с тобой

Биллингз подался вперед, чтобы выбрать себе печенье.

— Вы должны простить мою невестку. — Стул протестующе заскрипел, когда он откинулся на спинку, целиком затолкав печенье в рот.

Джейн напряженно застыла на месте, сложив руки на коленях и продолжая упрямо смотреть перед собой.

Покосившись на нее, Биллингз самодовольно улыбнулся, обнажив неровные зубы.

— Боюсь, наша Джейн проявила недопустимую небрежность. Разве она не говорила вам, что до сих пор носит траур? — Он положил руку на спинку стула невестки, едва не касаясь пальцами ее плеча. — Она не принимает посетителей.

— Простите нас, — пробормотала Джулианна.

Ее щеки порозовели, а замешательство стало еще более явным, когда она попыталась найти руку Сета. Очевидно, девушка намеревалась немедленно встать и уйти.

Глаза Биллингза злорадно блеснули. Сет стиснул зубы. Ублюдок наслаждался их замешательством.

— Ничего страшного, — небрежно заверил гостью Биллингз, незаметно поглаживая плечо Джейн сквозь жесткую ткань платья.

Его пальцы двигались взад и вперед, взад и вперед, похожие на белых ночных бабочек на черном фоне платья.

Сет наблюдал за происходящим, чувствуя, как у него возникает неприятное, сосущее чувство в животе. При виде склоненной головы Джейн его внезапно посетило озарение. Он понял, что Биллингз дергает за ниточки, управляя ею, как марионеткой. Сета вдруг охватила ярость. Куда подевалась ее гордость? Почему она позволяет этому напыщенному павлину говорить вместо себя? Неужели она лишилась права голоса и остатков самостоятельности?

— Быть может, где-то через год Джейн сможет вернуться в общество, — протянул Биллингз задумчиво, и от этого замечания стиснутые зубы Сета заломило еще сильнее.

Десмонд выразительно приподнял брови, в упор глядя на него и предлагая возмутиться.

Биллингз явно полагал, что их гость намерен залезть к его невестке под юбку и потому его следует поставить на место, словно чрезмерно пылкого школяра. Сет вновь окинул Джейн взглядом и тут же ощутил прилив желания, которое не отпускало его с тех самых пор, как он увидел ее в парке.

Он не мог отрицать, что в ней было нечто возбуждающее. Эти глаза, неожиданно менявшие цвет, эти густые каштановые волосы… Намек на прежнюю девочку, которую он помнил. Сет наконец вынужден был признаться самому себе в том, что леди Гутри задела в его душе какие-то давно забытые струны.

Джейн повела плечом, стряхнув руку Биллингза.

— Ты ошибаешься, Десмонд. Я вполне готова принимать гостей.

Биллингз побагровел. Его взгляд метнулся к Сету, после чего вновь вернулся к Джейн.

— Наверное, ты просто упустил из виду, что после смерти моего мужа прошло уже больше года, — добавила она.

— Да, пожалуй, — процедил Десмонд сквозь зубы. — Я действительно это упустил.

Сет с трудом сдержал улыбку, весьма довольный тем, что деверь, оказывается, еще не окончательно подчинил Джейн своей воле.

Она заметила его взгляд, и знакомые искорки в ее глазах напомнили ему ту Джейн, которую он знал раньше. Ту самую Джейн, с которой (Сет наконец признался в этом самому себе) он с удовольствием познакомился бы поближе.

Поднявшись на ноги, Сет взял Джулианну под локоть. Коротко кивнув, он попрощался с хозяевами, задержав взгляд на Джейн дольше, чем того требовали приличия, после чего отвернулся и повел сестру к выходу, обещая себе, что непременно избавится от растущего влечения к Джейн и заставит себя забыть о ней, занявшись поисками подходящей супруги. Той женщины, одно присутствие которой не будет кружить ему голову и превращать его в комок нервов. Если же ему повезет, он найдет Аврору и убедит ее стать его любовницей. Вот ей он позволит завязать его в морской узел… и тогда забудет о Джейн.

Негромкий гул голосов, перемежаемый редкими взрывами смеха, достиг слуха Джейн, едва она ступила в огромное, похожее на пещеру фойе в особняке Люси. Лакей принял у гостьи накидку и провел леди Гутри в музыкальный салон.

Джейн опоздала, дожидаясь, пока Десмонд и Хлорис уедут, прежде чем самой отправиться в гости. Что ж, подобное поведение можно счесть трусостью, но к чему было устраивать очередную сцену? В конце концов, она все равно добилась того, чего хотела. Ей предстояло провести приятный вечер в кругу друзей. Хорошая компания, смех, веселье, развлечения. Хотя, разумеется, все это — не ахти какой глоток свободы, гораздо менее смелый, нежели ее прежняя эскапада.

Гул голосов стих, пока Джейн шагала по коридору, стены которого были увешаны портретами. Итальянская певица, знаменитая своим контральто, которую Люси наняла на сегодняшний вечер, затянула песню.

Войдя через высокие двойные двери, Джейн на мгновение замешкалась, окидывая взглядом ряды обитых бархатом стульев, на которых восседали две дюжины гостей.

Астрид сидела впереди, рядом с Люси. Место возле нее пустовало. Без сомнения, оно предназначалось для Джейн. Перспектива пробираться туда на глазах у собравшихся, да еще и в разгар выступления, не прельщала леди Гутри, и потому она направилась от дверей к дивану в задней части комнаты, который придвинули к стене, освобождая место для танцев.

Опустившись на диван, Джейн с удовлетворенным вздохом смежила веки, наслаждаясь сочными аккордами. Слова, полные неизбывной печали и страсти, медленно кружились в воздухе, словно дым от уютного костерка. Джейн пожалела, что недостаточно хорошо знает итальянский, чтобы уловить смысл. Очевидно, это была баллада о трагической, безответной любви, как нельзя лучше соответствующая ее унылому настроению.

Итальянка пела страстно, вкладывая в песню всю свою душу. Ее роскошное тело подалось вперед, руки в отчаянной мольбе взметнулись ладонями кверху, а на лице сменяли друг друга чувства, задевая сердечные струны слушателей. Получалось очень трогательно. Настолько, что Джейн заметила, как ей на глаза наворачиваются слезы.

Боясь расплакаться прямо посреди выступления и привлечь к себе ненужное внимание, она выскользнула из комнаты, решив, что ее нынешнее расположение духа не слишком подходит для сегодняшнего концерта.

Берущий за душу, потрясающий своей трагичностью голос неотступно преследовал Джейн, и она ускорила шаг, свернув в коридор, ведущий на галерею. Ее туфельки быстро и бесшумно ступали по ковровой дорожке. Настенные светильники тускло освещали путь. Тело Джейн отбрасывало длинную тень, зыбкую и пугающую, словно она принадлежала кому-то еще — другой женщине, тоже убегающей от воспоминаний о ночи, пережить которую снова ей было уже не суждено.

Коридор выходил в галерею — просторную комнату с мозаичным полом. Джейн всегда казалось, что она совершает святотатство, ступая по столь прелестному, полному жизни изображению Мадонны с младенцем.