Николай Гейнце - Власть женщины

— Только-то? Я думал, что он был гораздо богаче.

— И того достаточно. Ведь они жили так, что чертям было тошно, да говорят иногда он ей отваливал громадные куши на всевозможные прихоти. Под конец жизни он стал, впрочем, гораздо скупее, и между ними был полный разлад. Потом, — тут молодой человек понизил голос, так что Осип Федорович, заинтересованный этою историею, напряг слух, чтобы расслышать его слова, — ты, вероятно, слышал, Пьер, говорили, будто бы старик умер не своею смертью.

— Ужели ты думаешь, что она?.. — тем же пониженным шепотом спросил собеседник.

— Может, и она, уж я там не знаю… Смотри, она прибыла и идет под руку с графом Шидловским! — живо прервал себя рассказчик и обернулся к дверям направо.

Осип Федорович услышал около себя шепот: «Армфельдт приехала» и видел, как все головы повернулись в одну сторону.

По залу шла высокая, стройная женщина. Замечательная белизна кожи и тонкие черты лица, роскошные золотисто-пепельные волосы и зеленоватые глаза под темными бровями — таков был в общих чертах портрет баронессы фон Армфельдт.

На ней было надето белое бархатное платье с низко вырезанным лифом, обнажавшим поразительной красоты и пластичности шею и плечи.

Несмотря на то, что рука ее опиралась на руку шедшего с нею рядом молодого человека, казалось, будто не он, но она вела его.

Самоуверенный, почти надменный взгляд и величественная походка красноречиво говорили, что эта женщина не нуждается в чьей-либо поддержке, но вместе с тем — что в особенности и поразило в ней Пашкова — глаза ее принимали иногда такое наивно-милое выражение, а лицо освещалось такой простодушной улыбкой, что несмотря на ее двадцать пять лет, оно делалось лицом ребенка или скорее ангела, слетевшего с небес, чтобы озарить землю своим присутствием.

Смотря на этот чистый, юный облик, Осип Федорович припоминал слышанный им разговор и готов был поклясться, что это прелестное существо не способно не только на преступление, которое ей приписывали, но даже ни на какой мало-мальски дурной поступок.

Через минуту по ее появлении, она была окружена мужчинами.

Не отрывая от нее глаз, Пашков заметил, что несмотря на расточаемые ею направо и налево улыбки, она отдавала явное предпочтение вошедшему с ней молодому человеку.

Это был граф Виктор Александрович Шидловский, красивый брюнет, почти мальчик, по-видимому, страстно влюбленный в красавицу.

Осип Федорович следил за каждым ее движением. Он видел, как она встала и, положив свою мраморную руку на плечо графа Шидловского, закружилась в вальсе.

Она пронеслась мимо Осипа Федоровича, ее шлейф скользнул по его ногам, и одуряющий запах духов, как крепкое вино, ударил ему в голову.

Странные, незнакомые ему до сих пор ощущения переживал Осип Федорович в присутствии этой очаровательной женщины.

Глядя на нее, он чувствовал, что почти лишается свободы воли, и кроме того, по его телу разливалась какая-то сладкая истома, лишающая сил, в виски стучала приливавшая к голове кровь, по позвоночнику то и дело как бы пробегала электрическая искра и ударяла в нижнюю часть затылка.

Это были ощущения чисто физические, но до такой степени парализовавшие ум, что Пашков стоял, как окаменелый.

Он ничего и никого не видел, кроме баронессы.

Ему показалось, что он в первый раз в жизни видит женщину.

Несмотря на его зрелый возраст, это было так.

Немногим из нас и, может быть, к счастью, удается встретить женщину, хотя мы влюбляемся, ухаживаем, обладаем разнопольными нам существами, женимся, но женщины в полном значении этого слова, со всеми ее хорошими и дурными, в общем, соблазнительными качествами, встретить иногда, повторяем, не удается во всю жизнь.

Встреча с женщиной в полном, быть может, низменном значении этого слова охватывает всего человека, она мчит его, как налетевший ураган, туда, куда хочет, без сознания, без воли и, пожалуй, без цели, так как цель — это сама она, наполняющая все существо мужчины.

Это-то и случилось с Осипом Федоровичем, женившемся года три тому назад по любви и, как ему по крайней мере казалось, безумно любившим свою жену.

Не увлекавшийся серьезно в молодости — если не считать мимолетные интрижки студента — он думал, что он принес жене все сокровище чистой нетронутой любви, весь пыл молодой страсти.

Он ошибался в последнем — страсти он не знал, она охватила его впервые здесь, на балу у Гоголицыных, при виде этого невиданного им до сих пор существа — женщины.

У Осипа Федоровича явилось безумное, непреодолимое желание быть ей представленным.

Мимо него проходил один из его приятелей, доктор Столетов, и он, схватив его за руку, спросил, не знает ли он баронессы фон Армфельдт.

— И вы туда же, — проговорил он. — Извольте, я вас представлю, я знаком с баронессой. Но, мой друг, ваше желание безрассудно: эти русалочьи глаза погубили не одного смертного!

В ответ на его слова Осип Федорович нетерпеливо попросил его подойти к белокурой красавице, только что окончившей вальсировать.

Столетов подошел к ней и, сказав ей что-то, указал глазами в сторону Пашкова.

Молодая женщина пристально взглянула на него и, спросив что-то в свою очередь, сделала утвердительный знак головой.

Через минуту Осип Федорович стоял перед ней и любовался вблизи этим чудным лицом.

Назвав Пашкова, Столетов удалился.

Осип Федорович сел на стул рядом с баронессой и несколько смутился, увидев, что ее зеленые глаза внимательно смотрят на него.

Заметив его полусмущенный, полувопросительный взгляд, она улыбнулась.

— Не удивляйтесь моему любопытству, я так много хорошего слышала о вас, что сама давно желала с вами познакомиться.

Ее голос с мягкими, низкими нотами приятно действовал на нервы своей доводящей до истомы мелодией.

Пашков молчал, чтобы слышать дальше звук этого голоса.

— Я не понимаю, почему я до сих пор нигде с вами не встречалась, — продолжала она. — Вот уже два года, как я безвыездно живу в Петербурге.

— Это не удивительно, баронесса, — сказал он, — я очень редко выезжаю в свет, и мне трудно было вас встретить.

— Да, конечно, вы деловой человек, — заметила уже серьезно она, — не то, что мы, грешные, превращаем день в ночь и наоборот, бросаемся с одного вечера на другой и не знаем чем и как убить время, полное праздного досуга.

Что-то странное в тоне ее голоса заставило его спросить ее:

— Вы не любите выезжать, баронесса?

Она задумчиво взглянула на него.

— Право не знаю. Я думаю, что это я делаю по привычке, потому что так делают другие, сама же я уже давно потеряла интерес к подобным удовольствиям, я гораздо более…

Ее прервал гусар, просивший ее на вальс.