Виктория Холт - Украденные ночи

Внезапно по моей спине пробежал озноб, а сердце бешено заколотилось. Я не понимала, что со мной происходит, но меня охватил страх. В этой женщине было что-то очень странное. Прошло, наверное, всего несколько секунд, прежде чем она повернулась и зашагала прочь, но эти мгновения показались мне вечностью.

Я бросилась искать Мег.

Она в кухне распаковывала покупки — косметику и ленты для мамы.

— Взгляни на это, — обратилась она ко мне, показывая бледно-лиловую ленту. — Боюсь, что ее светлость останется недовольна. Исходила всю Бонд-стрит, но не нашла ничего лучше.

— Какая прелесть! — воскликнула я и перешла к делу. — Кто эта женщина?

— Женщина? — переспросила Мег. Похоже, мысленно она продолжала прочесывать магазины на Бонд-стрит в поисках ленты нужного цвета. — Женщина? — повторила она. — Нет, эта лента ей не подойдет. Она какая-то красноватая, а ей нужна голубоватая. Ты что-то спрашивала?

— Женщина, — напомнила я ей. — Кто эта женщина перед домом?

— Ах, женщина!.. Она спросила, не здесь ли живет Айрини Раштон. Очередная поклонница. Они наслаждаются, прогуливаясь по улице, по которой ступали ее изящные ножки.

— В ней было что-то… необычное.

— Да они всякие бывают, милая. Мне еще и не таких приходилось видеть. Знала бы ты, кто иногда пробирается за кулисы. Я видела похожих на бродяг миллионеров и молодчиков без гроша в кармане, способных сойти за принцев крови. Внешность еще ни о чем не говорит.

— Понятно, — задумчиво произнесла я.

Но эта женщина не шла у меня из головы. Ее образ то и дело всплывал у меня перед глазами. Однако вскоре случилось нечто ужасное, и я забыла и думать о ней.

Я сидела в классной комнате рядом с Тоби, когда он внезапно объявил:

— Сэйра, я покидаю Англию.

Мне показалось, что даже часы на каминной полке остановились. Кто-то как будто взял и перевернул мою жизнь с ног на голову. До этого момента я даже не подозревала, какое огромное место занимает в ней Тоби. Привычный мир вокруг меня рухнул.

Он застенчиво улыбнулся.

— Рано или поздно это должно было произойти, — произнес он. — Учитывая то, кто у меня отец, и все такое. Должен же я чем-то заниматься. Отец считает, что все это время я просто волынил.

— Тоби! Ты не можешь уехать! А что буду делать я? Кто будет меня учить?

Он грустно улыбнулся.

— Теперь тебе наймут настоящую гувернантку или учителя. Давно пора. Это ведь все несерьезно…

— Несерьезно! Я узнала от тебя столько интересного. Ни одна гувернантка меня этому не научила бы. Тоби, не уезжай!

Он покачал головой.

— У меня нет выбора. Отец серьезно со мной поговорил. Он всегда называет меня Тобиасом. Насколько я знаю, в юности его называли Биас [5] Bias с английского переводится как «предубеждение», «предвзятость», «необъективность», «предрассудок». . Это так странно. Биас! Возможно, поэтому он всегда стремится к объективности.

Тоби продолжал болтать всякую чепуху, как будто стремясь смягчить удар, который он мне только что нанес.

— Куда ты едешь?! — воскликнула я.

— В Индию… Там находится одна из наших компаний.

— Ваших компаний? Ты хочешь сказать, компаний твоего отца?

Он скромно кивнул, и я поняла, что далеко не все знаю об этом юноше. Как я уже говорила, его коньком были дискуссии, в ходе которых он учил меня тому, что у каждого явления есть скрытые от поверхностного наблюдателя свойства и стороны. Я считала его одним из маминых поклонников, причем из числа наименее значимых. Он был недостаточно талантлив, чтобы играть на сцене, недостаточно представителен, чтобы сопровождать ее, к тому же слишком молод… Одним словом, мистер Почти, как когда-то назвала его мама. Я разозлилась на себя за свою слепоту. Тоби страстно любил литературу и был лучшим товарищем в мире. Я ни с кем не чувствовала себя так свободно, как с ним. Мы могли обсуждать любые темы, и нам никогда не бывало скучно. Он стоил всех маминых почитателей, вместе взятых, включая Эверарда. Подумать только, ведь все это время он был весьма весомым джентльменом, сыном финансового воротилы, могущественного Тобиаса (в юности Биаса), владельца множества компаний, который твердо намеревался сделать Тоби продолжателем своего дела.

Мне стало стыдно за свою наивность.

— Он выжидал, — продолжал Тоби, — и он считает, что пришло мое время.

— Тоби, — грустно вздохнула я, — когда ты едешь?

— Через три недели.

Я бросилась к нему на шею и прижалась всем телом к его груди.

— Спокойно, — произнес он, неловко похлопывая меня по спине, как будто я подавилась. — Спокойно, Сэйра.

— Не уезжай! — взмолилась я.

— Я должен ехать, Сэйра. Я должен заняться чем-то серьезным. Так дальше продолжаться не может.

— Почему?

— Потому что я сын своего отца. Я должен быть его достоин.

— Ты тоже хочешь заработать кучу денег для своих детей и внуков?

— Дело не только в этом. Для Старика это скорее игра, чем желание становиться все богаче и богаче. Но с большими деньгами приходят и серьезные обязательства. Отец позволил мне стать на ноги, повзрослеть… но пришла пора браться за дело.

Боль стала невыносимой. Я не осмеливалась взглянуть в будущее, в котором не было Тоби.

Домашние по-разному приняли известие о его предстоящем отъезде. У мамы оно вызвало раздражение. Тоби был очень удобен, к тому же она терпеть не могла терять поклонников.

— Глупый старикашка! — воскликнула она, когда Тоби ушел. — Родители не имеют права вмешиваться в жизнь детей. — Затем она решила излить свое презрение и на сына. — Я уверена, что он почти осмелился настоять на своей самостоятельности.

— Он и так слишком долго здесь околачивался, — было мнение Мег. — Что это за жизнь для молодого человека! Хотя, честно говоря, я к нему привыкла. Мне его будет не хватать.

Джанет только довольно хрюкнула.

— Неужели она думала, что он всю жизнь будет у нее на побегушках? Придется ей обходиться без него.

А я была просто безутешна.

Тоби как мог пытался меня утешить и развлечь, но от этого мне становилось только хуже. Меня не интересовали ни прогулки среди надгробий аббатства, ни кормление уток в Сент-Джеймс-парке. Ведь я знала, что все это мы с ним делаем в последний раз. Однажды вечером он пригласил меня в театр, но не на мамин спектакль, а на величественную мелодраму под названием «Серебряный король». Эта пьеса привела меня в восторг, длившийся, впрочем, всего несколько секунд, пока я не вспомнила, что в последний раз пришла в театр с Тоби.

Тоби тоже был грустен и задумчив. Наверное, он думал о разлуке с моей мамой. Мы вернулись домой, и нам обоим было безразлично, успеем ли мы вернуться раньше ее.

Мег с заговорщическим видом впустила нас в дом.