Симона Вилар - Принцесса викингов

Здесь текла совсем иная жизнь — ни беспорядочной толчеи, ни шума. Обширный восьмиугольный двор был вымощен квадратными плитами, частью раскрошившимися от времени, но без следов городского мусора. В центре располагался круглый бассейн фонтана с каменным изваянием. Постройки все разраставшегося дворца представляли собой причудливую смесь — крытые черепицей переходы, высокие террасы на могучих опорах, украшенные каменной резьбой фасады с полукруглыми окнами с архивольтами, кованые флюгеры на шпилях. Этот городок в городе обрамляли небольшие сады, колоннады клуатррв, сторожевые башни и караульные помещения, вытесняя за пределы дворца подсобные помещения, хлева, колодцы, кухни и казармы стражи. И вместе с тем, несмотря на то что на галереях там и сям виднелись силуэты нарядных придворных в шелках и повсюду царила деловитая суета слуг, во всем проступали упадок и запустение. Резные спирали и каннелюры массивных колонн главной галереи, некогда позолоченные, облупились, вместо росписи в простенках остались пятна рыжей охры, сквозь плиты пробивались кустики травы, в бассейне вместо воды — мусор.

Широкие полукруглые ступени, ведущие к высокому крыльцу, стерлись и растрескались, однако пятеро дюжих молодцов, что несли здесь службу, держались с таким достоинством и были столь великолепны, что Ги невольно оробел. Тускло мерцали их огромные каплевидные щиты, алые, с эмблемой единорога посередине и с окованными бронзой краями. Панцири из цельного металла с застежками на боках, длинные туники и башмаки со стальными поножами, как у римлян, — все сияло. Каждый держал длинное копье, их головы венчали каски с опущенными полями, расходящимися ото лба и прикрывающими уши, с высокими гребнями, выкрашенными в алый цвет. Даже дождь не лишил блеска их облачение.

Ги был осмотрен с головы до ног, но его сообщение, что у него срочное дело к королю Карлу, возымело действие, лишь когда он раздал по четверти денария каждому стражнику. Он был пропущен в приемную, однако один из молодцов тут же потребовал прибавки, вызвавшись отвести в дворцовые конюшни усталого коня. Еще больше запросил лакей-евнух в опушенной мехом хламиде за то, что взялся провести Ги по путаным переходам прямо в атриум. Там он подвел его к майордому, человеку тучному, с завитыми в колечки седыми волосами, надушенному и нарумяненному, как дама. Держался тот с такой важностью, словно и сам происходил из рода Каролингов.

— По делу о бенефициях явились, благородный господин?

Говорил он лениво и невнятно, не прекращая жевать ломоть пышного пирога с душистой начинкой. У Ги от голода заурчало в животе. Сидевший у стены за заваленным свитками столом писец-клирик тоже что-то жевал, равнодушно разглядывая промокшего насквозь воина. Ги постарался придать лицу как можно более значительное выражение.

— У меня к его величеству королю Карлу дело в высшей степени тайное. Я должен переговорить с ним с глазу на глаз.

Майордом снисходительно кивнул.

— Вот-вот, я же и толкую, что насчет бенефиция. Вас тут много таких, воинов, требующих платы за услуги. И всем непременно пред очи самого короля. Что ж, благородный господин, я готов вас включить в очередь на аудиенцию, или, может быть, желаете, чтобы я ускорил дело?

Он недвусмысленно протянул перед собой пухлую ладонь.

У юноши от возмущения перехватило дыхание. Но он сумел справиться с собой. Снова рука его скользнула в кошель, но там обнаружился всего лишь серебряный денарий. И ни единой монеты больше.

Толстяк повертел стертый денарий и пожал плечами:

— Я полагаю, что смогу внести вас в список на конец этой недели.

Ги начал закипать.

— Выслушайте меня, достопочтенный, у меня нет нужды клянчить у государя бенефиции. Я прибыл из Парижа от герцога Нейстрийского Роберта, и мне необходимо как можно скорее увидеть короля Карла.

— Имеете какие-либо грамоты? — лукаво прищурился майордом, едва ли веря, что гонец герцога мог прибыть без сопровождения. Когда же Ги покачал головой, кивнул клирику — мол, видывали мы подобных ловкачей.

— Светлейший государь сейчас крайне занят, принимая в Лаоне герцога Лотарингского Ренье. Плохим я был бы слугой, если бы стал беспокоить его ради забрызганного грязью вавассора, голословно утверждающего, что он прибыл по неотложному делу.

— Клянусь спасением души, дело мое не терпит отлагательства, и когда я доложу, по какой причине прибыл, вы получите достойную награду за рвение.

Майордом кивнул и впился крепкими зубами в золотистую корку пирога.

— Несомненно, мой господин, несомненно… И если дело ваше так важно, то могу посоветовать вам лишь одно — продиктовать писцу прошение с его изложением. Кроме этого, есть единственный путь — попытаться привлечь к себе внимание августейшей особы во время вечерней службы в соборе Девы Марии.

О грамоте не могло быть и речи. Но второе привлекло его внимание. Коротко откланявшись и поблагодарив, Ги без промедления удалился. Нарядный лакей повел его вдоль крытой галереи.

Ги остановился у крыльца, глядя на покрытые пузырями лужи посреди двора. В самом деле — на что он рассчитывал? Как можно было надеяться добиться скорой встречи с королем? Уже год он в миру, а все еще не избавился от монастырской наивности. Как же — по закону франков всякий подданный имеет право обратиться с прошением к монарху! Хотя даже к герцогу Роберту, верным вассалом которого был его отец, он смог попасть лишь после того, как за него замолвил слово ныне приближенный к особе герцога Одон Музыкант. Здесь он ничего не добьется, даже если откроет, что он сын Фулька из Анжу. Вассалы Роберта Нейстрийского не в чести во владениях короля. Придется и в самом деле ловить момент, когда Карл проследует к мессе в собор.

Поразмыслив немного и решив, что в течение суток его конь сможет пользоваться стойлом в королевских конюшнях, Ги решил позаботиться и о себе. Он мог бы получить ночлег и миску похлебки в одном из монастырей, но обычно к такому средству прибегают лишь самые жалкие неимущие. Воин в кольчуге, валяющийся на соломе среди вшивых бродяг, — жалкое зрелище. поэтому Ги решился продать свой кинжал вместе с ножнами и, заполучив пару солидов, устроиться в каком-либо из постоялых дворов Лаона со всеми доступными свободному франку удобствами — соломенным тюфяком, доброй похлебкой и пылающим очагом. В такой промозглый день, как сегодняшний, это будет весьма кстати.

Рыночная площадь находилась буквально за оградой дворца. Это было обширное пространство, где было тесно и шумно, несмотря на дождь. Горожане и сельские жители смешались здесь, чтобы с выгодой обменять кое-какие излишки муки, молока, овощей, рыбы на изделия городских мастеров и товары купцов — соль, топоры, горшки, мотки веревок. Выкрики зазывал, холостильщиков свиней и колбасников то и дело раздавались в толпе. Порой ноздри щекотали терпкий запах пряностей и вонь протухшей рыбы. Покупатели бранились и спорили с продавцами. Лоточники под дождем приставали к прохожим: