Симона Вилар - Принцесса викингов

Она улыбнулась ему приветливо и проговорила: — У тебя красивый плащ, Атли. Как необычно он заколот!

Атли питал некоторую слабость к нарядам. И сейчас на нем была туника цвета мышиной спинки с серебряным шитьем и широкий плащ из светлой мягкой шерсти прекрасной выделки. Плащ ниспадал на грудь красивыми складками, удерживаемыми круглыми фибулами с самоцветами.

— Это придумала Эмма, — не без гордости в голосе произнес юноша.

Снэфрид продолжала улыбаться:

— О, она явно хочет, чтобы ее нареченный выглядел краше прочих.

В глазах Атли мелькнуло недоверие, однако Снэфрид невозмутимо заметила:

— Я рада, что у вас все идет на лад. Ибо до меня дошел слух, что вы поедете в Байе уже как супруги.

— Что, Ролло это решил?

— Без сомнения. Странно, что ты готов усомниться.

Она отвела юношу в сторону.

— Скажу правду — и мне будет легче, когда вы уедете. Я обеспокоена тем, что Ролло столько внимания уделяет Эмме. Однако поводов для этого больше нет. Теперь, когда все решилось, я готова навестить ее как родственницу и в знак примирения между нами преподнести небольшой подарок. Неплохо, если наконец воцарится мир в семье конунга Нормандии.

Все это было сказано самым доверительным тоном. Так Снэфрид заговаривала с Атли, когда тот был еще мальчишкой, и она добивалась его расположения. Но Атли всегда сторонился ее, порой даже открыто выказывая неприязнь. И тем не менее сейчас он был явно обрадован. Он мучительно ревновал Эмму к брату, и новость, принесенная Снэфрид, привела его в благостное расположение духа. С улыбкой на лице Атли пригласил ее в покои, но Снэфрид, не проявляя нетерпения, попросила юношу показать ей хозяйство, прошлась по горницам, заглянула в клети, даже побывала на кухне, где с видимым удовольствием отведала новый напиток — пенистый кисловатый яблочный сидр. Атли держался учтиво и любезно, но и с известной долей осторожности, однако Снэфрид делала вид, что совершенно не замечает этого, как и того, что слуги сторонятся ее.

Бран, некоторое время следовавший за ними, вынужден был отстать, так как Снэфрид во всеуслышание попросила Атли избавить ее от присутствия надоедливого и дерзкого христианина. Стены большой трапезной были свежевыбелены, дощатый пол выскоблен добела, резные скамьи с разложенными на седалищах овчинами тянулись вдоль стен. Очаг был сложен из плит серого сланца и выступал из стены, над ним был укреплен колпак, отводящий дым, в виде воронки. Жарко пылавшие дрова распространяли аромат яблони. Снэфрид не могла не отметить уют и обжитость этого помещения. И хотя Атли всегда был домовит, во всем, что видела в этом доме Снэфрид, даже в мелочах, чувствовалась женская рука.

— У тебя будет славная хозяйка, Атли, — улыбаясь одними губами, заметила женщина. — Однако где же она сама? Пусть она не прячется от меня, я прибыла с миром.

— Она в пивоварне с Серебряным Плащом, — не глядя на Снэфрид, пробормотал Атли. — Там варят пиво и…

— И ты не побоялся оставить невесту наедине с этим пройдохой? Он ведь не пропускает ни одной юбки!

Атли отвел взор.

— Бьерн мне друг. Он не посмеет. Тем более сейчас, когда в Руане Ботольф, его будущий тесть. Да и не одни они там, с ними Сезинанда…

Он умолк, заметив, что упомянутая Сезинанда возникла на пороге и оторопело замерла.

Снэфрид едва удостоила ее взглядом. Атли принялся теребить бляхи пояса.

— Давай сходим к ним, — миролюбиво предложила она. — Я была бы рада повидать и Бьерна.

Она достала из кошеля крест и с улыбкой полюбовалась игрой камней.

— Мне ни к чему это христианское украшение, а твоей невесте оно придется по душе…

Еще подходя к пивоварне, они услышали смех Эммы и Серебряного Плаща.

— Я ведь говорила, что сусло еще недостаточно остыло, — звенел голос девушки.

— Цеди живее дрожжи! — отвечал Бьерн. — Слушай меня, и я тебя научу варить пиво, как делают это на земле Старой Родины. Это напиток, достойный пиров валгаллы!

Они стояли совсем рядом, Эмма вливала дрожжи в котел, а Бьерн помешивал в нем черпаком. В бревенчатой пивоварне было не продохнуть, на Бьерне оставалась лишь рубаха, расстегнутая до пояса, а рукава Эммы были закатаны выше локтей.

— О пиво, напиток, данный богами, — громогласно декламировал скальд, — услада мужей в час досуга! Мы выпьем его, станем пьяны, но…

Он замолк, подбирая слово, а Эмма подхватила:

— Но только бы в буйном хмелю не лишили жизни друг друга!

Оба расхохотались и только теперь заметили стоявших у порога Снэфрид и Атли. Бьерн воскликнул:

— Клянусь священными браслетами Одина! Снэфрид, заоблачная! Сердце забилось в обители души моей, едва узрели тебя мои очи!

Он улыбнулся и принялся торопливо вытирать руки краем рубахи. Эмма же побледнела, глаза ее расширились. Ничего хорошего появление этой женщины не сулило. Она отошла к стене, даже забыв поклониться супруге конунга, и замерла, встретившись с нею взглядом. Когда же та приблизилась, отвела глаза и попятилась.

— Ты хорошая хозяйка, — медленно проговорила Снэфрид. — Я видела, как вы живете. Он не будет знать ни в чем недостатка, когда вы отправитесь в Байе.

Эмме еще никогда не приходилось находиться рядом с Белой Ведьмой, и та никогда не заговаривала с нею. Обычно бойкая на язык, сейчас она растерялась, как семилетняя девочка. Снэфрид заметила ее состояние.

— Тебе нечего опасаться меня, — улыбнулась она. — Теперь ты наша. Ролло поженит вас с Атли перед тем, как отправить в Байе. И ты не будешь больше жить с ним… во грехе — ведь так называете это вы, христиане? Ты, я надеюсь, рада?

Эмма с трудом шевельнула губами.

— Так решил Ролло?

— Он сам сказал мне об этом, — солгала Снэфрид, наслаждаясь страхом, который внушала девушке. Однако голос ее звучал почти ласково. — В знак моего расположения к тебе я принесла тебе подарок.

Эмма не успела опомниться, как Снэфрид надела на нее золотой крест.

— Он красив, не правда ли? Редкая работа. Я бы сама носила его, если бы поклонялась вашему Богу.

Она коснулась щеки девушки.

— Я не заслужила такой милости! — проговорила Эмма.

— Мне это лучше знать, — отрезала Снэфрид, не переставая улыбаться. — Атли хорошо с тобой, и я признательна тебе за это.

Она еще несколько минут оставалась в пивоварне, беседуя с Бьерном и Атли. И только когда она ушла, Эмма ощутила облегчение.

Атли отправился проводить супругу брата, предварительно кликнув Сезинанду и велев ей помочь Эмме, а на самом деле не желая оставлять Бьерна наедине с невестой.

— О, что за изумительная вещица! — восхитилась Сезинанда, разглядывая украшение. — Жаль, конечно, что он получен из рук этой колдуньи. Но не беда, мы опустим его в чашу со святой водой, и она смоет следы прикосновений нечестивицы.