Симона Вилар - Принцесса викингов

Эмма рванулась к нему, но Атли вдруг пошатнулся и стал оседать на палубу. И только теперь Эмма увидела торчащую между его лопаток стрелу.

Черная пасть дракона второго корабля данов была уже совсем рядом. В следующий миг абордажные крючья впились в борта «Змея», стрелы вновь зажужжали в воздухе и новые даны посыпались на палубу. Многих из них сбрасывали в воду, но им на смену являлись другие, и перегруженный «Змей» оседал все глубже.

— Эмма, беги к корме, — прокричал где-то рядом Серебряный Плащ, и она услышала, как его меч врубается в щиты трех врагов одновременно.

Волоча за собой Атли, она повиновалась и укрылась за спинами обороняющихся норманнов. Откуда-то возникла рыдающая Виберга, и Эмма окликнула ее, велев помочь. Она не знала, удастся ли спастись самой, но Атли был еще жив, и она не могла его оставить. Когда же ее спутники издали ликующий клич, она не сразу поняла, что произошло.

Херлауг! Они забыли о нем, а молодой водитель драккара, потопив и перебив напавших на него данов, спешил к ним на выручку. И теперь «Морской Тур» надвигался с подветренной стороны, обрушивая на данов град стрел и камней из пращей. Нападавшие дрогнули. Многие из них падали, корчась, кто с головой, разбитой камнем, кто со стрелой в груди. Ободренные подмогой, люди Бьерна в последнем отчаянном порыве кинулись на врагов.

— Один! — ревели и те, и другие, взывая к одному и тому же богу битв, однако грозный владыка, видимо, отдал свою благосклонность норвежцам. Они сумели наконец перерубить абордажные крючья и канаты, и теперь разили отступающих данов, оскальзываясь на мокрой от крови палубе.

Некоторые из датчан успели прыгнуть на второй драккар, другие бросались в воду и плыли к тому, что первым атаковал «Змея» и при этом получил сильные повреждения. Обращенный бортом к кораблю Херлауга, он служил теперь отличной мишенью для стрелков с «Морского Тура» и викинги, скопившиеся на нем, спешили укрыться за щитами и налегали на весла. Их не преследовали, ибо у той и другой стороны было много потерь. Корабли медленно расходились, подбирая тех, кто успел уцепиться за весла, в хоре проклятий тех, кто опоздал и теперь, раненный или обремененный железом доспехов, захлебывался соленой водой и шел ко дну.

Приподняв голову над бортом и следя за удалявшимися датскими драккарами, Эмма увидела Рагнара. Ярл стоял, прикрывая ладонью обожженную половину лица, но его здоровый глаз глядел в их сторону, и девушка почувствовала этот взгляд. Радость охватила ее — ей удалось отомстить своему мучителю, — и от этого, да простит ей Господь, у нее стало легко на душе. Глядя в перекошенное лицо Рагнара, она расхохоталась.

Вернувшись к Атли, она распорола намокшую от крови кожаную куртку юноши, чтобы взглянуть, как глубока его рана. Атли был без сознания, дышал с мучи-тельным стоном. Что могло быть хуже — стрела вошла в грудь, которая и без того была слаба!

Викинги добивали раненых данов, сбрасывали в море тела убитых. Оба корабля получили повреждения, в трещины сочилась вода, и норманны заделывали их, чем могли. Многие весла были поломаны. Особенно сильно пострадал «Морской Тур», в форштевне которого зияла огромная пробоина. И тем не менее Херлауг стал героем дня. Норманны громогласно приветствовали юношу, выкрикивая звучные кенинги. Бьерн не удержался, чтобы тут же не сложить в его честь вису:

Даже Один восхищенно

Из заоблачной Валгаллы

На волнистой зыби моря

Зрит юнца, что клен сраженья,

Славу взявшего навеки,

Победив гораздо больших.

Однако их положение оставалось крайне серьезным. Корабли отчаянно нуждались в ремонте, кроме того, оставаться в этих водах все равно было опасно. Бьерн велел тем из викингов, кто был не ранен, сесть на весла и продолжать грести до тех пор, пока они не встретят укромную бухту, где можно было бы укрыться и починить суда. Эмме же и Виберге велено было заняться ранеными.

Когда Бьерн увидел, в каком состоянии находится Атди, его лицо омрачилось.

— Умереть от раны в бою — нет вернее пути в Валгаллу. Однако я полагаю, что Ролло это вовсе не обрадует.

Они с Эммой обменялись взглядами, памятуя их ночной разговор. Взгляд Бьерна был жесток, на скулах скальда заходили желваки. Эмма выдохнула:

— Нет. Я сделаю все, что в человеческих силах. Атли снова спас меня сегодня.

Бьерн отвел глаза, губы его тронула улыбка:

— Такая рана может оказаться смертельной. Но когда он в твоих руках, я спокоен.

Ее голос заглушили удары била. Потрепанные, осевшие едва не до бортов драккары, развернув драконьи морды на закат, продолжали путь.

Лишь к вечеру следующего дня «Змей» и «Морской Тур» подошли к песчаным отмелям в устье реки Дроммы на побережье близ Байе. Все это время им пришлось бороться с сильным встречным ветром, грозившим опрокинуть пострадавшие после битвы с данами суда.

Когда сквозь мрак и ненастье Эмма увидела на берегу силуэты людей с фонарями, спешивших к пристани от расположенного над откосом форта, она едва не заплакала от радости. Она была вконец измучена, озябла и устала. Мех ее плаща покрылся льдом — ветер нес струи снега с дождем. Непогода разбушевалась еще вчера, едва они успели залатать драккары и выйти в море. Быстро стемнело, и Бьерн не решился вернуться к берегу, опасаясь налететь в темноте на камни. Море бурлило, хлестал дождь, вода заливала драккар, и все, кто был свободен от вахты, в том числе и женщины, вынуждены были вычерпывать ее кожаными ведрами. И теперь Эмма, присев возле лежавшего в беспамятстве Атли, тихо молилась, не будучи в силах даже поднять руку — нестерпимо ныли мышцы от продолжавшейся более суток борьбы со стихией. Даже Виберга притихла, оставив свои нескончаемые причитания.

Вскоре их переправили на берег. Среди встречавших Эмма смутно различила Ботольфа, узнав его хриплый, похожий на кашель, смех. Он усадил ее на лошадь перед собой, кутая плащом.

— Атли!.. — забеспокоилась девушка, но ярл сказал, что раненые последуют за ними в специальных носилках.

Эмма проспала у него на руках всю дорогу. Сквозь дрему она слышала, как Ботольф что-то говорил едущему рядом Бьерну. Серебряный Плащ отвечал, — кажется, речь шла о Херлауге, но Эмме было не до того, лишь на миг она пришла в себя, когда показался высокий частокол на насыпи. Затем копыта коней застучали по бревенчатому мосту, перекинутому через глубокий пустой ров. Эмма невольно поразилась — тысячи и тысячи людей потребовались для таких грандиозных земляных работ. За частоколом сквозь ненастье проступили очертания строений, послышался лай собак. Но, как всегда, в конце долгого пути Эмма чувствовала себя столь опустошенной, что едва обратила внимание на бросившихся к ним слуг.