Симона Вилар - Замок тайн

Неожиданно Джулиан понял, почему он сам ставит перед собой все эти вопросы и стремится их разрешить. В глубине души он панически не хотел думать о том, что произошло в Солсбери, о том, что жгло его душу и заставляло дрожать руки. Убийство. Он — лорд Джулиан Грэнтэм — совершил подлое убийство безоружного. Это была не благородная дуэль, не схватка в бою, даже не убийство в целях обороны. Это было убийство из-за угла. И самое ужасное, что он получил от этого удовлетворение, почти удовольствие. Да, он убил ничтожную тварь, предателя, но он сразил слабого, беззащитного человека. Более того, набросился на него, искромсал, как мясник, и сам король присутствовал при этом и видел, как его верный подданный не совладал с собой. Джулиан рванулся вперед, схватил себя за волосы и несколько раз сильно дернул:

— О Господи, спаситель мой!

С одной стороны, он испытывал ужас от содеянного, а с другой — торжество. И это, второе, чувство претило душе щепетильного дворянина, лорда Джулиана Грэнтэма.

Джулиан высунул голову в окошко. Он и не заметил, что уже стало светать. На улице появились редкие прохожие; явственно белело покрывало прикованного к позорному столбу. Кое-кто из прохожих подходил к нему, но в основном, опустив глаза, все спешили мимо. Накрапывал мелкий Дождь, и на большой луже, окружавшей позорный столб и доходившей почти до портала церкви, расходились круги. И Джулиан вдруг понял, что ему необходимо сходить в церковь, просто постоять под ее сводом и произнести покаянную молитву. Только тогда он ощутит облегчение, и в его душу снизойдут мир и покой.

Схватив шляпу и убедившись, что Карл крепко спит, он покинул комнату. На лестнице Джулиан немного замешкался, услышав шаги внизу. Он склонился через перила и увидел женщину в черной мужской шляпе, не спеша сходившую по ступенькам. Обождав, когда она выйдет, он двинулся следом. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, он думал только о покаянии.

Из-за угла показался крестьянин в широкополой шляпе и темном плаще, который нес на плече лоток с яйцами. Так они и двигались в сером утреннем сумраке — три фигуры в темной одежде — женщина, осторожно придерживая юбку, крестьянин с лотком яиц и Джулиан, закутавшийся в плащ.

Джулиан с грустью вздохнул, отвел взгляд и вновь поглядел на шедшую впереди незнакомку. Костюм ее, несмотря на полное отсутствие украшений, на которые так падки знатные леди (а то, что эта женщина принадлежит к высшему сословию, сразу бросалось в глаза), все же выглядел очень элегантно. Темные пышные юбки, которые грациозно колыхались в такт движениям, только подчеркивали удивительное изящество тонкого стана девушки. Затейливо присобранные рукава оканчивались кружевными манжетами и были чуть прикрыты в запястьях отворотами темных лайковых перчаток. Вернее, была видна лишь одна рука, а другой незнакомка, видимо, придерживала у шеи широкую пелерину, опушенную по краям дорогим темным мехом. Волосы ее были зачесаны наверх и прикрыты маленьким кружевным чепчиком, поверх которого была надета черная шляпа с высокой тульей и жесткими полями. Шляпа сидела на голове с небрежным изяществом, не скрывая от идущего позади Джулиана стройной молодой шеи незнакомки, красивой линии покатых плеч. Да, глядеть на нее было приятно, и Джулиан невольно улыбнулся, любуясь прелестной женщиной. Что она хороша собой, он был почти уверен. Джулиан зашел сбоку, чтобы увидеть профиль незнакомки, невольно досадуя, что снующий перед глазами крестьянин то и дело заслонял ему женщину. Но тут последний наконец свернул, ибо они оказались у большой лужи перед входом в церковь, и крестьянин, видимо, опасаясь за свой хрупкий груз, пожелал ее обойти.

Через лужу к ступеням церкви была перекинута дорожка из небольших булыжников, чтобы прихожане не испачкали обуви. И теперь, когда Джулиану ничто не загораживало идущую впереди женщину, стало видно, как она, грациозно подобрав юбки, осторожно переступает, ставя ноги в узких полуботиночках на высоких квадратных каблуках с камня на камень. Ножки были удивительно маленькими. Почему-то это умилило Джулиана, и у него даже возникла мысль помочь ей, подать руку. Он сдержал себя, ибо подобный жест был в духе галантных роялистов, а не пуритан, для которых женщины — это прежде всего дочери прародительницы Евы, а следовательно, несут на себе проклятье ее греха и недостойны особой щепетильности.

Он немного постоял на месте, давая незнакомке отойти, и заметил, что прикованный к столбу мужчина, приподняв голову, наблюдает за ним. Почему-то это рассердило лорда Грэнтэма, и, хмурясь, он шагнул вперед. Камень оказался не очень устойчивым, да и лужа, видимо, была довольно глубока. Он шагнул еще и еще, но в тот же миг понял, что следующий камень является частью одного из разбитых воинствующими пуританами изваяний святых. Как католик, он внутренне ужаснулся этому, и, уже занеся ногу, резко отдернул ее. В результате Джулиан потерял равновесие и рухнул в воду.

— Проклятье!..

Он представил, как он смешон. Шляпа слетела, руки увязли в грязи, волосы сбились на лицо, к тому же он весь промок: вода попала даже за отвороты сапог. Но хуже всего было, что незнакомка вдруг повернулась и направилась к нему.

— Ты, видно, здорово ушибся, голубчик.

Джулиан был поражен фамильярности ее обращения: она точно говорила с существом низшим, достойным лишь небрежной снисходительности. Правда, растрепанный и обрызганный грязью, он и не заслуживал иного. Поэтому Джулиан промолчал и поднял ногу, выливая затекшую в голенище воду.

А она не унималась:

— Давай, я помогу. Ну, давай же руку! Давно говорила мэру Лимптону: это безобразие, что у входа в церковь такая лужа. Ну, как же это ты, а? И что теперь твои бедные яйца?

Джулиан так и вытаращился на нее. Подобная фамильярность в устах пуританки — это уже слишком.

— Ах, как мне жаль твои яйца, голубчик. Как они? Наверное, совсем плохо?

— Да нет… все нормально, — наконец выдавил из себя Джулиан.

Но она только всплеснула руками:

— Да как же нормально? Поверь, мне очень жаль твои бедные яички.

Джулиан был готов послать ее ко всем чертям.

— Какое вам дело, сударыня, до моих яиц? — почти прорычал он.

— Но в наше голодное время…

Ее реплику прервал громкий смех мужчины у позорного столба. Прикованный так и залился хохотом. Джулиан и молодая женщина недоуменно оглянулись на него. Тут до Джулиана стало доходить, в чем дело. До женщины тоже. В сумраке у противоположных домов она увидела обходившего лужу крестьянина с лотком яиц на плече. Глаза ее расширились, она словно хотела что-то произнести, но вдруг взвизгнула и, подхватив юбки, понеслась по камням прочь.

В следующий миг Джулиан тоже расхохотался. Он смеялся, пробуя встать, но поскальзывался в грязи и падал. Появились какие-то люди. Они недоуменно смотрели на странную картину: хохочущего у позорного столба наказуемого и еще одного весельчака, барахтающегося в луже. Наконец Джулиан встал. Он весь извалялся в грязи, но никак не мог успокоиться. Так, запачканный, хохоча, он прошел мимо собравшихся зевак, машинально стряхивая с мокрого пера шляпы воду. Его едва ли не шатало от смеха, даже слезы на глазах выступили.