Александра Хоукинз - Очаровательный соблазнитель

– Отпусти меня. Отпусти сейчас же! – прорычал герцог, словно разъяренный раненый зверь.

Обвинения, брошенные сыном, казалось, придали ему сил – он оттолкнул Дрейка. Высвободившись, Рекстер боком завалился на стул, смахнув со стола карты – они разлетелись, словно однокрылые бабочки.

– Я ваш отец! Вы должны уважать и слушаться меня, сэр. Кто дал вам право меня осуждать?

Дрейк сдавил виски ладонями, чтобы унять головную боль. Он терял женщину, на которой хотел жениться. Вероятно, то, что ему достанется в наследство, едва ли покроет долговые расписки, лежавшие не в одном игорном доме. А сегодня не без отцовской помощи рушится его репутация.

– Мое имя дает мне такое право. Живите как хотите, отец! Чем быстрее вы сгинете, тем раньше и титул, и имущество перейдут ко мне. – И Невин развернулся спиной, чтобы уйти.

– Ты не единственный мой сын! – крикнул осмелевший Рекстер, с трудом поднимаясь. – Черт побери! Ты даже не старший. Берегись, малыш Невин. Одна моя подпись – и для высшего общества незаконнорожденным можешь стать ты сам!

Кинан не стал говорить, куда они едут, – пусть это остается сюрпризом. Уинни отодвинулась от него. Не понимая причины ее молчания, он решил: вместо того чтобы разговаривать, они будут слушать стук дождя по крыше экипажа и грохот колес.

Даже в полутьме ее красота не давала ему покоя. Уинни до сих пор была в маске с крылышками. Милрою оставалось только гадать, почему девушка не снимает ее: то ли пытается отгородиться от него, то ли хочет продлить таинственное очарование вечера. При малейшем ее движении на маске сверкали стразы. Загадочнный блеск привлекал Милроя, и он захотел увидеть, такой ли манящий у нее взгляд, как эта сверкающая мишура.

Уинни коснулась его руки, положив конец размышлениям. Экипаж остановился, и ночная сирена заговорила:

– Где мы?

Кучер открыл дверцу, и Уинни увидела окутанное мраком здание. Кинан подумал о том, что ему придется нанять слуг, чтобы к приезду хозяина они зажигали фонари.

– Это мой дом, – ответил Милрой, выходя из экипажа. Взяв у кучера зонт, он заметил, что Уинни даже не двинулась с места. – Уже жалеете, что согласились ехать?

Он в ожидании протянул ей руку. Его лицо оставалось бесстрастным, когда Уинни разомкнула губы, чтобы ответить на его укор. Кинан давным-давно научился скрывать свои чувства от посторонних глаз. Откровенно говоря, он очень боялся, что его сегодняшние признания заставят девушку раствориться в ночи, оставив его одного в холодном и пустом доме.

Задумчиво кусая нижнюю губу, Уинни смотрела мимо него на его жилище. Решительный кивок знаменовал окончание борьбы в ее душе. Девушка оперлась на протянутую ей руку. Вместе они поспешили к дому, как будто надеялись, что, если они будут бежать, дождь их не намочит.

Кинан достал ключ, отпер массивную дверь из ореха и проводил гостью в темную прихожую. Он отдал зонт промокшему до нитки кучеру с фонарем, и их единственный источник света растворился в темноте.

– Стойте, не двигайтесь, – велел он Уинни. – Я зажгу свечи.

Милрой уверенно проследовал к столу и достал все необходимое.

– Где ваш дворецкий? – поинтересовалась девушка. Ее отрывистая речь выдавала растущее беспокойство.

Кинан, зажигавший свечи, улыбнулся в темноте. Несмотря на страх, Уинни оставалась верна своему слову. Милрою еще ни разу в жизни не доводилось встречать такой смелой женщины. Или такой безрассудной… Ее вера в него просто изумляла: Кинану очень хотелось доказать, что она в нем не ошиблась.

– Да будет свет! – Он взял свечу и зажег ею остальные четыре в оловянном канделябре. Когда зажглись все пять свечей, Кинан поставил последнюю из них в свободное гнездо и поднял канделябр. – Я еще не нанял слуг, – объяснил он, освещая Уинни мягким светом свечей. – Много лет дом пустовал. Чтобы здесь можно было жить, необходимо все вымыть и отремонтировать. Пока я тут один. Вы моя первая гостья.

Уинни пошла следом за ним. Милрой провел ее по коридору, свернул налево. Они пересекли одну комнату, вошли в другую – Кинан полагал, что даже скудного освещения достаточно, чтобы его дом произвел благоприятное впечатление. Милроя переполняла гордость. У него никогда еще не было ничего похожего на этот огромный старый дом. Прогнившие половицы, потрескавшаяся штукатурка и незваные «гости» – насекомые – не умаляли его ценности. Благодаря своему приобретенному богатству Кинан заменил доски, заново отделал стены, вытравил насекомых, избавился от вековой пыли. Нанятые ремесленники уже старательно расписывали орнаментом карниз, архитрав и фриз, возрождая былое изящество старого дома.

– Как же вы здесь живете? Кто-то должен находиться в доме постоянно, чтобы присматривать за вещами, охранять его от воров. А ваша одежда? Вам необходим камердинер. Кто вам готовит?

Удивленный потоком ее вопросов, Кинан усмехнулся:

– Сам управляюсь, Уинни. Я всю жизнь забочусь о себе самостоятельно. А вышколенная прислуга меня только избалует.

Он все гадал, как выглядит в ее глазах. Неужто он и впрямь похож на джентльмена, то есть на человека, который беспомощен без армии суетящихся вокруг него слуг, исполняющих любой каприз? Кинан сам старался произвести на нее такое впечатление, а теперь жалел об этом. Он слишком вжился в свою роль, не позволяя Уинни разглядеть человека, скрывавшегося за этой маской.

– Я не то хотела сказать… мне просто интересно. – Уинни извинилась и отошла к огромным, еще не отделанным окнам, чтобы справиться со смущением и неловкостью.

Кинан мгновенно пожалел о своем насмешливом тоне. По напряженной спине и горделивому наклону головы девушки он понял, что Уинни мысленно отстранилась от него, спряталась за вежливостью. Сегодняшний маскарад оказался судьбоносным, и Кинану очень хотелось быстрее сорвать маски.

– Я разожгу камин, – пробормотал он, приседая у железной решетки.

Уинни запахнула на груди накидку и проговорила:

– Мне не холодно.

Пожав плечами, Милрой разжег свечой угли в камине, не обращая внимания на ее слова.

– От огня станет не только теплее, но и светлее. – Он взял мехи и раздул пламя. – Можете, если хотите, снять накидку. Она вся промокла под дождем и теперь скорее отбирает у вас тепло, чем согревает.

Щипцами Милрой подбросил еще углей.

– Кинан, у вас в доме царит пустота.

Замечание Уинни его разозлило. Сгорбившись у камина, он молча продолжал смотреть на огонь.

Послышался шорох накидки – Кинан понял, что Уинни последовала его совету и сняла ее.

– Нет слуг. Дом не охраняется. Нет мебели, чтобы отдохнуть. Вы состоите из противоречий. Ничего не могу с собой поделать, постоянно думаю об этом.